Разбудить бога

У нее почти сразу заклинило автомат. Я дал три коротких очереди более прицельно, стараясь вести огонь по вспышкам выстрелов. Это немного поубавило прыть пацанов и дало нам возможность проползти еще с десяток метров к Обрыву. Но оставалось еще не меньше трехсот. Казалось бы, что за расстояние? Но иногда оно бывает непреодолимым. Сейчас был именно такой случай. Я старался найти выход из ситуации, перебирал один вариант за другим, но внутри начиналась паника и мешала мне думать. Наконец озарение посетило меня.

— Одна сможешь ползком тащить носилки? — спросил я у Катьки.

— Если надо, смогу, — ответила она, все еще не в силах восстановить дыхание после бега.

— Тогда давай. А я поползу к машине. Там мы с Громовым набрали прилично боеприпасов, не думаю, что он все израсходовал на отвлекающий маневр. У пацанов слабовата психологическая подготовка, поэтому парочка минометных взрывов дала бы нам возможность добраться до края Обрыва и прыгнуть.

— Ясно.

Ни слова не говоря, она взяла носилки за жердь и поволокла за собой по жирной грязи.

— Попусту не стреляй! — Я протянул ей свой автомат и одну рацию, переведя передатчик на другую волну. — Только когда они будут подниматься и двигаться цепью, чтобы вас захватить. Пока лежат, не трать патроны и время. Помни, они нас почти не видят из-за дождя и потому что мы все перемазаны в глине. Ползи и не давай им подняться в рост.

Она кивнула и двинулась дальше, а я ползком направился к машине. По идее, в багажнике должен был сохраниться неплохой арсенал, это будет для противника не очень приятным сюрпризом. Главное, чтобы с Катькой ничего не случилось, пока я туда доползу. За себя я не беспокоился, поскольку разделение наших сил для ребят осталось незамеченным. Они продолжали молотить в сторону носилок, не обращая на мой отход никакого внимания.

Пока я полз, пацаны дважды пытались подняться и перейти в наступление, но Катька их срезала. Слабенькими они были идти в полный рост на автоматный огонь. А вот ползком, видимо под давлением командиров, они двигаться осмеливались, постоянно сокращая расстояние до Катьки и Макса. Это меня тревожило. Тревожило настолько, что я не выдержал, вскочил и побежал к машине. Ну не мог я уже тратить время на ползанье!

Заметив мой маневр, ребята тут же перевели весь огонь на меня. Пули зашлепали в грязь, засвистели, но это вызвало во мне не страх, а нарастающий боевой кураж.

«Теперь они доползут, — думал я на бегу. — Теперь они наверняка доползут».

Правда, долго я бегать под пулями тоже не мог. Когда пару раз свистнуло совсем близко, я шлепнулся в грязь, потому что понял — ребята как следует пристрелялись. Если продолжать бежать, то добром это не кончится. К тому же после марша с носилками рука снова начала болеть так, что глаза из орбит вылезали. Мне хотелось хоть чуть-чуть отдышаться. Со стороны леса продолжали гулко колотить автоматные очереди. И вдруг зашипела рация.

— Саша, это я, — прозвучал искаженный помехами голос Катьки, — Мы на самом краю.

— Прыгай! — ответил я, чувствуя, что становится значительно легче. — Кидай Макса вниз и прыгай следом. Сразу окажетесь в кроватях.

— А что потом будет с Максом? После того как проснется?

— Я знаю, чем ему помочь! Прыгайте скорее, а то помогать будет некому.

Ответа не последовало. Подождав секунду, я попробовал вызвать Катьку, но эфир молчал. Улыбнувшись, я поднял лицо к серому небу и несколько секунд с наслаждением ловил ртом капли дождя. Несмотря на боль в руке, давно мне уже не было так хорошо. Однако пацаны не унимались, продолжая рубить воздух короткими очередями. Пора было уже как следует надавать им по заднице. Дело в том, что задача моя была куда сложнее, чем просто прыгнуть с Обрыва. Я не хотел говорить Катьке об этом, но, когда возникла возможность добраться до машины, я понял, что реальность меня еще некоторое время подождет. Потому что я никого не мог оставить в сфере взаимодействия после того, как уйду. Ни одного человека. Мне необходимо было убить всех, чтобы никто и ни при каких обстоятельствах не смог помешать Алисе. От одной мысли, что придется убивать пацанов, мне делалось дурно, но другого выхода не было. Вот и все.

Я хотел уже отбросить бесполезную теперь рацию, но вдруг у меня в голове сверкнула молния озарения. Усмехнувшись, я подполз к машине и распахнул правую дверцу. Внутри никого не было. Только на приборной панели лежала записка, нацарапанная горелой палочкой на обороте кассового чека из магазина: «Я ушел. Гром».

— Вот зараза! — рассмеялся я. — Вот зараза, прапорщик Громов!

То, что Гром не погиб, придало мне дополнительных сил. Придавало сил и то, что на заднем сиденье я обнаружил два «Шмеля», а в багажнике по-прежнему стоял крупнокалиберный пулемет «ДШК» со снаряженной лентой. Валялось там и еще что-то, но не было времени разбираться. Теперь от того, как я сработаю, зависело очень многое. Не только судьба Мироздания, но и жизнь четырех десятков пацанов, оставшихся за спиной. И черт его разберет, что важнее.

Я перевел рацию на волну противника и произнес: