Разбудить бога

Я ожидал удивления в его голосе, но услышал лишь легкое напряжение. Нервы у Эдика были, наверное, из хромированной стали.

— Именно так, — подтвердил я. — Изъять. Жмурика из криминального морга, а кинжал из хранилища вещдоков.

— Саш, ты понимаешь, как это сложно?

— Понимаю. Поэтому обращаюсь к тебе, а не к Ахмаду. Тебя мне рекомендовали как человека, для которого нет ничего невозможного в его области.

— На понт и на слабо меня, Саш, брать не надо. Обидно ведь! Что я, пацан какой? Если ты не шутишь, то возникает вопрос цены.

— Хочешь, я тебя удивлю? — улыбнулся я.

— Валяй.

— Бюджет на это дело не ограничен.

— В смысле? Лимон, что ли?

— Нет, Эдик. Вообще не ограничен. Постарайся уложиться в пятерочку, но если не выйдет, я еще подтяну средства. Но отчет потребую по каждому шагу и за каждую копейку, чтобы ты поскромнее кидал себе на карман.

— Ты меня сегодня второй раз обижаешь.

— Забей, Эдик. Меня вчера так сильно обидели, что ты уж как-нибудь переживешь. Веришь?

— Ладно, не грузись.

— Добро. Берешься?

— Без вопросов. Хочешь, я тебя тоже удивлю?

— Валяй.

— Пятерочка мне не нужна. В лимон уложусь.

— А смысл?

— Вопрос чести.

— Что?! — ему и впрямь удалось меня удивить.

— Понимаешь, если я с этим делом справлюсь, моя репутация укрепится, — ответил Эдик. — Это почти меркантильный интерес, Ты ведь сам потом снова обратишься ко мне, а не к Ахмаду.

— Почти меркантильный?

— Почти. Есть ценности подороже денег.

— Да ну, — поддел я его, желая выяснить, что он думает по этому поводу.

— Вот тебе и ну. Это Ахмад или Сулейман могут с лохов просто взять денег, а работу сделать спустя рукава. Я нет.

— Почему? Это что-то новое на рынке труда.

— Нет, Саш. Это старое. Новое — то, что делает Ахмад. Поглядим еще, кто дольше продержится, как ты говоришь, на рынке труда.

— Какая разница, кто сколько продержится? Они за год нахапают больше, чем ты с такими принципами за десять.

— Может, и так. Но у меня два сына. Не знал? Хотелось бы передать им дело с хорошей репутацией. А что касается денег... Ты ведь мне позвонил по миллионному делу, не к Ахмаду.

«Вот это номер, — подумал я. — Может, не так все плохо в мире, как мне казалось? Погорячился Северный Олень, точно погорячился. Возможно, нашему престарелому миру до агонии еще далеко».

Я продиктовал Эдику фамилию следователя, который меня допрашивал, и велел работать оперативно.

— Зачем тебе труп? — спросила Катя, присев на диван.

— Исследовать, — серьезно ответил я. — Хотя нет, вру. На самом деле не хочу, чтобы этот жмурик лежал в ментовке.

— А смысл?

— Не знаю. Кать, что-то происходит вокруг нас, что-то очень странное. Я бы сам хотел разобраться. Без ментов, без чужих экспертов и, уж конечно, без вмешательства ученых из Академии наук.

Я подумал, стоит ли Катьке рассказывать о приснившемся. Что рассказать, а что утаить?

— Мне сегодня Олень приснился, — признался я.

— Тот самый?

— Да. Но вообще сон был настолько странным, что я не понял, на чем он основан. Реальный это был контакт с некой сущностью или только проекция моего воображения.

— Рассказывай, — потребовала она.

— Мы с Оленем говорили о гибели мира. Тему начал он. А потом он так посмотрел на меня... Кать, я во сне до судорог испугался. Его глазами на меня глянул какой-то жуткий доисторический демон. Я вот сейчас вспоминаю, и мурашки по коже. И теперь вообще не понимаю, что собой представляет этот чертов Олень.

Слово «чертов» снова вызвало на спине волну ледяных мурашек, а сердце неприятно заныло в груди.

— Мне кажется, это отображение какой-то части твоего подсознания, — предположила Катя. — Проявляющаяся во сне.

— У меня тоже до сегодняшнего дня это была версия номер один. Сейчас сомневаюсь. Не мог я такого придумать.

— Мог, — успокоила она меня. — Ты же спал, а сон разума всегда рождает чудовищ. У нас столько всего внутри! Миллиарды лет эволюции оставили свои следы. Почти стертые, но не до конца. Где-то в глубине нашего естества, на генном уровне, мы запросто можем помнить рев хищных динозавров.

— Нда... — вздохнул я. — Но грибница, растущая из трупа, — это произошло не миллиард лет назад, а вчера. Беспокоит меня эта хрень. Честно.

— Меня тоже, — ответила Катька. — Но надо ехать, Анечка ждет. Грибница грибницей, но если клинок был отравлен, это представляет более значимую опасность на данный момент.

— Согласен. — Я кивнул. — Поехали. Только давай Макса возьмем, я его обещал в тир завезти.

— Это еще зачем? — напряглась Катька.

— Он меня вчера огорошил. Говорит, что я когда-нибудь стану старым и не смогу стрелять из винтовки. Поэтому, если он не научится, некому будет тебя защитить от злых колдунов.

— Чисто мужская позиция, — фыркнула Катька. — А я, значит, сама о себе уже не в состоянии позаботиться?

— Ты к тому времени тоже будешь старой, — улыбнулся я.

— Очень смешно.

Она фыркнула и встала с дивана.