Разбудить смерть

Вот вам и загадочная кража мелочи. Если автобус успевает к приходу поезда, то дорога до Лондона занимает всего час десять. Так что он прибыл на Чаринг-Кросс сразу после одиннадцати. До гостиницы добрался на автобусе, с кочергой, завернутой в газету. Неоценимое преимущество полицейской формы – она не только обеспечивает доступ в любое место, но и позволяет Беллоузу, не вызывая подозрений, спросить у мальчика на стоянке или у швейцара, куда ведет пожарная лестница. И через пятнадцать минут он уже наверху, наблюдает из окна, как ваша компания возвращается из театра.

Ему пришлось дождаться ухода горничной, прежде чем через окно пробраться в бельевую комнату. Но даже после этого он выжидал до двенадцати, прежде чем начать нападение. Почему? Потому что терпеливо ждал, чтобы кто-нибудь его увидел. Сняв кепи, теперь он стал неузнаваем – превратился в служащего. Разумеется, его не должен был увидеть настоящий служащий гостиницы. Это сразу бы разоблачило обман. Но зато было необходимо, чтобы его заметил один из гостей. А они упрямо сидели в своих комнатах. Чулан послужил бы ему убежищем, если бы кто-нибудь подошел слишком близко. Однако ему повезло, что он не нападал. У женщины в комнате находился Рейберн, хотя Беллоуз об этом не знал, так как Рейберн вошел и вышел через боковую дверь номера 707. Они едва не столкнулись друг с другом.

Они еще больше рисковали столкнуться нос к носу, если бы миссис Кент не проявила осторожность и не выждала две минуты, пока Рейберн не ушел к себе, прежде чем открыть дверь служащему, который бормотал за дверью: «Запасные полотенца, мадам». В то мгновение Джозефина не испугалась. Приступ страха у нее прошел. Беллоуз был надежно упрятан в полицейском участке, а совсем рядом находился Рейберн. В этот короткий промежуток времени в коридор выглянули вы, мистер Рипер, и посмотрели на часы. Если бы вы задержались на секунду, то увидели бы, как служащий вошел в номер 707 с полотенцами. И Беллоуз не возражал бы против этого. Он даже на это надеялся. Он специально медлил для вас.

Миссис Кент, с успокоенной душой, открывает дверь. Она говорит: «Да?» Беллоуз переступает через порог и опускает кипу полотенец. Женщина успевает бросить на него всего один взгляд, прежде чем он делает свое дело. Он не мог нанести ей удар по затылку, как сделал это с Родни Кентом. Она узнала его.

Но, кроме всего, он должен был найти браслет. Для этого ему понадобилось тщательно обыскать комнату. Чтобы ему не помешали, он поспешно схватил пару туфель (во всяком случае, он подумал, что это парные туфли) и выставил их за дверь. И еще повесил на ручку двери табличку с просьбой не беспокоить. На нем те же перчатки, в которых он убил Родни. Но он не может найти браслет! Беллоуз наткнулся на ключ к комнате и забрал у нее из сумочки все мелкие деньги. Он не вор (яростно убеждает теперь он нас), и ему не нужны другие деньги. Но браслета он все-таки не находит, кроме того, который принадлежит миссис Джоупли-Данн. Кстати, знаете, что он сделал потом с этим браслетом? Выбросил его в канализацию. Доказав тем самым, что даже у самых альтруистичных убийц бывают свои причуды.

Далее заметьте, насколько техника этого преступления похожа на технику первого. И снова, хотя на этот раз по более серьезным причинам, он не может успокоиться. Беллоуз убедился, что нужного браслета в комнате нет. И тем не менее терзается от неуверенности. Уже покинув номер 707 и унеся с собой ключ, потому что знал, что дойдет до бельевой комнаты и снова вернется, он страшно сомневался. И все же он не мог слишком долго задерживаться, иначе пропустил бы последний поезд. И Беллоуз возвращается в ту комнату бросить последний взгляд. Но чертовка перехитрила его даже после своей смерти. Где же браслет? С тем же глумлением, с каким всегда думал о Джозефине, он снимает с двери табличку, царапает на ней «Мертвая женщина» ручкой, которую нашел в ее сундуке. Оставив ключ в двери, Беллоуз наконец уходит.

Доктор Фелл тяжело, с присвистом вздохнул и отложил потухшую сигару.

– Можете догадаться о плане наших действий. Если наши представления о Беллоузе правильны, у нас уже было достаточно улик, чтобы предъявить ему обвинение. Но его непременно осудили бы, если бы мы соблазнили его выйти еще раз в той униформе. Мне пришлось говорить с ним крайне осторожно в полицейском участке. Я даже не позволил вмешаться в допрос Хэдли. Хуже всего было то, что Беллоуз очень нервничал. Он уже две недели не пил. Вынужденная трезвость довела его до такого состояния. Мы боялись, что он уже никогда не рискнет выйти оттуда. Понимаете, он мог уйти из участка только ночью, когда стража уходит; а к тому времени, как он успеет добраться до паба, где его не смогут узнать, наши послушные своему долгу замечательные пабы уже закрываются.