Разбуженные боги

Другие иссы бежали вниз по холму на подмогу. Многие из них останавливались и посылали стрелы поверх корабля в гущу всадников. Артем не был Кутузовым, он не мог всего предвидеть, а если бы мог, то запретил бы такую помощь. Велика была опасность того, что эти умельцы подстрелят своих же соплеменников, стоящих на палубе. Другие иссы, бегущие позади корабля, как пехота за танками, добивали тунгусов. Пленных сегодня никто не брал.

Когда корабль еще больше замедлил ход, на него посыпались стрелы. Тунгусы оказались крепче духом, чем можно было ожидать. Многие из них быстро опомнились, пришли в себя и вовсе даже не рванули наутек. Они пытались убивать врагов. Один из лучников-иссов упал на палубу со стрелой в шее, другой получил подарок в плечо. Впрочем, он даже не упал и тут же попытался вновь натянуть лук.

Артем опустился на колени.

– Садато, Хидейоши! – закричал он. – Пригнитесь!

Торчать во весь рост не было никакого смысла.

Ага, все же некоторые тунгусские всадники, державшиеся в последних рядах, повернули своих лошадей и помчались вниз. Однако смываться было уже поздно.

Едва корабль покатился с вершины холма, как тут же из небольшой рощицы, расположенной в двухстах метрах от места событий, вылетел засадный полк. Полк в кавычках, конечно, потому что числом он был всего лишь в одиннадцать бойцов – Абуэ и десяток иссов, обученных им. Одолев эти двести метров и оказавшись у подножия холма, они раскрыли мешки, которые тащили с собой, и принялись разбрасывать все те же острые ежи, отсекая таким образом путь отступающим всадникам.

Отступающие тунгусы все равно неслись вперед, вернее, назад, хотя и видели, как им там сыплют что-то под ноги. Лошади взбрыкивали, падали, начинали бешено скакать, но некоторые из них удачно проносились по полосе препятствий, так ни на что и не наступив. Да и те тунгусы, которые попадали с лошадей и ничего себе при этом не сломали, вскакивали на ноги и неслись вниз по склону холма.

Тут должны были показать себя Абуэ и воины, подготовленные им. Они не должны были пропустить мимо себя ни одного беглеца. Артем надеялся, что так оно и будет. Нельзя было дать уйти ни одному тунгусу, потому как совсем не нужно, чтобы кто-то из них поскакал за подмогой в соседние селения.

Громкий хруст откуда-то снизу донесся до ушей Артема, и сразу после этого он почувствовал, что с джонкой происходит что-то не то. Ее явно кренило набок.

«Мать твою, это треснула ось или раскололось колесо!» По инерции корабль проскочил еще с десяток метров, сшибая, перерезая и перемалывая все на своем пути, взмыл по телам лошадей и людей носом вверх, потом этим же носом клюнул вниз. Острый таран вошел в лошадиное тело, бьющееся в агонии, и корабль замер.

«Приехали, блин!»

– Вперед! – заорал Артем, выдернул меч из ножен и перепрыгнул через наклонившийся борт.

Теперь на джонке могли оставаться лишь лучники, но неизвестно было, смогут ли они стрелять при таком крене.

Артем спрыгнул на землю и еще не успел толком оглядеться, как на него налетел верховой тунгус. Цирковой гимнаст сумел с места сделать невероятный кульбит, ушел в сторону и приготовился отражать удар сверху, но этого не потребовалось. Тунгус свалился с лошади, стрела вошла ему точно в глаз. Повернув голову к кораблю, Артем увидел айна. Тот стоял на земле рядом с бортом и уже накладывал на тетиву новую стрелу. Его работа, точно. Выходит, он собирался оберегать своего господина и в бою?

«А ведь может и пристрелить под шумок схватки, таким образом избавившись от необходимости год тянуть лямку кабальной службы. Так, кажется, солдаты расправлялись на фронте со слишком уж сволочными командирами, – такая вот неприятная мысль посетила вдруг Артема. – Но тут уж ничего не попишешь. Захочет пристрелить – обязательно пристрелит. Мне остается только положиться на честное дикарское слово».

Левой рукой Артем выхватил короткий меч, который при битве с конным лишним никак не будет. Ты всаживаешь его в лошадиный бок или шею, – простите, лошадки, вы-то уж точно ни в чем не виноваты, но ничего не поделаешь! – а длинной катаной наносишь секущий удар по всаднику.

Посол заметил Садато, рьяно кинувшегося в схватку. Старый самурай слишком долго ждал новой битвы, слишком соскучился по звону мечей и кровавому азарту поединков, чтобы медлить. Артем тоже не медлил. Может, чуть менее азартно, но он тоже ворвался в сражение. И понеслось.

Как и тогда, в битве над ущельем Бомо, щелкнул некий невидимый переключатель, и все вокруг неуловимым образом изменилось. Все окружающие предметы враз сделались резче и четче, а звуки словно приглушило. Время потекло по каким-то иным законам, стало вдруг вязким, тягучим, еле-еле проворачивающим тяжелые шестерни секунд и минут. Зато двигаться в этом измененном мире стало значительно легче.

Кстати, еще во время их пребывания в Осаке Артем поведал Садато обо всех этих странностях, на что самурай спокойно заявил, что это очень хорошо. Если человек вступает в схватку и мир вокруг него вдруг меняется, то это означает, что он прирожденный воин, а не просто воин.