Разделение вод

– Я не знаю, – ответил Шарон, шаря цепким взглядом по острову. – Если и была особая примета – сохранилась ли она до нашего времени?

– А у вас есть компас? – вдруг спросил Вейцман.

– Конечно, а что?

– Еврей в диаспоре всегда во время молитвы обращается лицом к Иерусалиму. Значит с Арубы – на северо-восток! Посмотрим, что можно увидеть в этом направлении. Где наше «хорошее стекло»?

Шарон удивленно взглянул на Вейцмана, а де Севера, усмехнувшись, подал ему бинокль:

– Даже два «хороших стекла» сразу.

Взяв азимут на северо-восток, в сторону святого города Иерусалима, куда неотрывно обращены сердца рассеянных по всему свету евреев, Вейцман приложил к глазам бинокль и почти сразу же вскрикнул:

– Посмотрите туда!

– Что, что такое? – Шарон почти вырвал у него бинокль.

– Там в скалах множество пещер!

– Точно! – Шарон передал бинокль де Севере. – Надо будет подобраться к пещерам и осмотреть их.

Внутренняя стенка левой ветки буквы «шин» содержала небольшой плоский участок, изрытый пещерами. Под участком с пещерами находился карниз, так что его невозможно было увидеть снизу, а только с вершины острова.

Порядочно утомившись, кладоискатели перебрались на противоположную сторону острова, где их ожидал новый сюрприз – пещеры располагались на абсолютно отвесной скале, так что спуститься к ним можно было только по веревке. На счастье, у запасливого директора музея имелось с собой кое-какое альпинистское снаряжение.

– Кто будет спускаться? – спросил профессор Шарон, сразу исключив возможность своего участия в этом рискованном деле.

– Давайте я, – предложил Вейцман. – Тем более, что обвязать канат здесь не обо что, то есть кому-то из вас придется меня страховать. А я не уверен, что удержу на весу нашего любезного хозяина.

Де Севера чуть склонил голову в знак согласия и принялся обвязывать себя тонким прочным канатом. После этого обвязали Вейцмана, и он осторожно подошел к краю пропасти… перевалил через него…

Внизу, на невероятной глубине, плескалось море. Если упасть… хотя нет, под ним метрах в пяти находился карниз. А на нем, черт побери, роились и галдели какие-то белые морские птицы – то ли чайки, то ли бакланы. При виде пришельца они подняли еще больший галдеж и принялись целыми стаями подниматься в воздух. Вейцман вспомнил хичкоковских «Птиц» и поежился, однако аборигены острова и не думали нападать.

Перед его глазами поплыли пещеры. В них тоже копошились птицы, к тому же дно каждой из пещеры было покрыто толстенным слоем гуано – так в Южной Америке деликатно называют птичьи экскременты. Да, будет довольно противно вести раскопки, стоя по колено в дерьме, хотя бы и птичьем.

Хотя стоп. Такое же количество птиц, если не большее, было здесь и 300 лет назад. И этого не мог не видеть капитан «Кровавого меча». Корабль на многие месяцы уходит за добычей, а потом кое-какое золотишко капитан непременно добавит в тайник. А делать это будет не так приятно, если все вокруг покрыто… понятно чем.

Значит, пещера должна быть замурована!

– Спустите мне металлоискатель, – сказал Вейцман в переговорное устройство, закрепленное у него на плече.

Хозяйским взглядом он принялся осматривать находившуюся перед носом серую стену. Вот этот участок подозрительный… и вот этот…

Сверху на веревке, чуть не задев голову альпиниста поневоле, спустилась железная палка металлоискателя. Нацепив наушники, Вейцман принялся методично обследовать скалу, время от времени все же засовывая металлоискатель в пещеры. Однако в наушниках не раздавалось ни пика.

Наконец что-то все же запищало, да так слабо, что висящий над пропастью аспирант решил, что это просто гомон чаек. Но нет, снова и снова раздавались сигналы в наушниках, когда он проводил по определенному участку скалы.

– Поднесите меня немного вправо! – скомандовал Вейцман по «уоки-токи».

Скала поплыла перед его носом, и он очутился лицом к лицу с явно замурованной пещерой – здесь гладкую скалу сменяли серые, наверное, подобранные где-то рядом камни, наскоро скрепленные цементом. А за ними, если верить показаниям израильского металлоискателя, находилось что-то, что заставляло прибор подавать сигналы, а сердце отважного аспиранта – биться с этими сигналами в унисон.

– Заберите металлоискатель и спустите мне сюда кувалду! – крикнул он.

– С ума сошел? – ответил ему на иврите Шарон. – Ты думаешь, мы тащили кувалду на вершину горы?

– Кувалда и все, что нам понадобится, есть на яхте, – сказал де Севера.

Когда старая, слепленная кое-как стенка рухнула под ударами кувалды, и Вейцман залез внутрь пещеры, первое, что ему бросилось в глаза – это лежащая рядом с пиратским сундуком мумия. Только потом, когда пыль немного осела, он разглядел и сам черный, обитый крепчайшим железом просмоленный сундук, и лежащий на нем пергаментный свиток. Вейцман сразу же развернул свиток. Там было написано на древнееврейском языке (и с крупными грамматическими ошибками):