Разделенные океаном

Летом Меган исполнилось шестнадцать. Из монастырской школы она перешла в Коммерческий колледж мисс О’Мара. И Молли, и Хейзел вздохнули с облегчением, когда выяснилось, что Меган, похоже, разлюбила Патрика. Джо решил, что станет фермером, когда вырастет. По выходным дням он начал работать на ферме Мэттью Коллинза, старого друга Финна, и зарабатывал приличные деньги на карманные расходы. Броуди хотела стать балериной, а Томми молился, чтобы война не закончилась, пока ему не исполнится восемнадцать, чтобы он мог поступить в Военно-морской флот.

— Я хочу управлять подводной лодкой, — заявил он матери.

— Привет, Бобби! Бобби, это Джон. У Анны родился сын. Мои поздравления, папочка! — Он коротко рассмеялся. Почему-то его чрезвычайно забавлял тот факт, что Бобби стал его отчимом.

За тысячи миль от него, в Лондоне, у Бобби Гиффорда екнуло сердце. Вот теперь он стал настоящим отцом.

— Я могу поговорить с ней? — взмолился он.

— Она спит. Врач дал ей что-то. Она позвонит тебе сама, когда проснется.

— Она в порядке?

— В полном, — с воодушевлением ответил Джон. — Не понимаю, отчего женщины так переживают, когда рожают. Мне это показалось плевым делом. О, вот пришла Кристина с Франклином. Не клади трубку, может, он скажет тебе что-нибудь. Он только что орал как резаный. — Они решили, что назовут ребенка в честь президента Рузвельта, если у них родится сын, и Элеонорой, в честь его супруги, если родится девочка.

Бобби напряженно прислушался. Чей-то голос произнес:

— Мои поздравления, Бобби.

Он решил, что это сказала Кристина, а не Франклин. Когда трубку снова взял Джон, он поблагодарил Кристину и пожаловался:

— Он не сказал ни слова.

— Он спит. Вырубился моментально, словно щелкнули выключателем.

— Там что, кто-то играет на пианино?

— Да, это Герби. Он тоже здесь, с Олли. Они приехали, чтобы побыть с Анной, когда она родит ребенка.

Блинкеры были не просто семьей, они были кланом. Каждый, кто вступал в него, становился его членом до конца жизни. То, что Анна развелась с Герби, отнюдь не означало, что она перестала быть Блинкер; и, женившись на Анне, Бобби тоже стал Блинкером. Франклин теперь был самым младшим членом клана.

— Сколько он весит? — полюбопытствовал Бобби. Он не знал, почему это так важно, но, похоже, после рождения ребенка обязательно следовало сказать, какой у него вес.

Джон ответил, что понятия не имеет.

— Анна сама тебе скажет. Да, кстати, она уже заявила, что в следующий раз хочет девочку. Ты будешь у себя сегодня после обеда?

В Лондоне был уже вечер. Бобби ответил, что никакая сила на всем белом свете не заставит его покинуть пределы квартиры, пока ему не перезвонит жена.

— Передай ей, что я люблю ее, — сказал он, — и поцелуй за меня Фрэнки.

Пройдет еще целых три месяца, прежде чем он сам сможет поцеловать сына. Бобби собирался лететь в Нью-Йорк на Рождество и еще ни разу в жизни не ждал какого-либо события с таким нетерпением.

Однажды ноябрьским вечером Молли оставалась единственной, кто еще не лег спать и дожидался экстренного сообщения, обещанного «Би-Би-Си». Уже наступила полночь, когда Брюс Белфрейдж, радиокомментатор, вышел в эфир с радостным сообщением о том, что британские войска разгромили немцев под Эль-Аламейном и что противник в панике отступает. Прошло уже более трех лет с начала войны, и наконец-то Британия одержала первую победу.

Еще через несколько дней ей позвонила Агата.

— Послушай, Молл, — сказала она.

Молли прижала трубку к уху, слушая перезвон церковных колоколов в честь победы, одержанной британскими войсками. После продолжительного периода, проведенного в темноте, на горизонте блеснул серебряный лучик света.

В самом начале декабря Молли написала Агата, приложив еще одно письмо, адресованное ей. «Оно от Майка Брэдли, — приписала она. — Фил узнал его почерк».

Молли внимательно осмотрела конверт. Почерк был крупным, твердым и деловым, безо всяких завитушек и украшений, которыми так грешила она сама. Молли спросила себя, о чем он хочет ей рассказать. Его адрес был написан на обороте — какой-то городок в Шотландии, о котором она никогда не слышала.

За месяцы, прошедшие с момента их встречи — коих насчитывалось уже двенадцать, — Молли часто вспоминала Майка, хотя сама не ожидала от себя ничего подобного. Они провели вместе несколько очень приятных часов. Им было что сказать друг другу, и она начала представлять — нет, надеяться, — что когда-нибудь они встретятся вновь. У Майка была жена, но у Молли сложилось стойкое убеждение, что брак его распался.

Когда она вскрыла конверт, выяснилось, что Майк думал примерно то же самое: