Разделенный Мир

И тут ее взгляд скользнул по оконному витражу. На нем закончился рыцарский поединок. Рыцарь с синим плюмажем на шлеме гордо восседал на своем белоснежном скакуне, а его противник, выбитый из седла, валялся на брусчатке ристалища. И его шикарный красный плюмаж был поломан и растоптан.

Машенька широко раскрытыми глазами долго разглядывала выполненную из стекла волшебную картину, а затем снова повернулась к выходу и толкнула деревянную дверь.

Тяжелое дверное полотно открылось совершенно свободно и беззвучно. Вторая, металлическая дверь также не была заперта, только она издала тяжелый скрежет. Машины шаги по лестнице снова родили четкое летучее эхо, только теперь оно как будто радовалось за поднимающуюся по ступенькам девушку. И в душе у Машеньки стала подниматься радость, увеличивающаяся с каждой пройденной ступенькой. Радость от сознания того, что она избежала страшной опасности, радость от того, какие у нее замечательные друзья и умные наставники.

Маша вышла в буфет, уже полностью освобожденный от мебели и драпировок. Танцевальный зал тоже был до безобразия гол, словно со смертью герцога исчезло и все созданное по его повелению великолепие. И только в конце парадной лестницы по-прежнему стояли два мажордома. Они как будто ожидали выхода последнего действующего лица закончившейся драмы. Они молча открыли двери дворца, и Мария вышла на улицу.

Ее отряд, слившись в одно темное пятно, ожидал ее в трех шагах от входа. И едва она появилась на крыльце, рядом материализовались Жан и Сяма, а через секунду она оказалась в окружении всех своих людей. Они молчали, но их облегчение и радость от того, что она невредимой вышла из дворца, были материально ощутимы.

– Все в порядке! – прошептала Маша. И, облокотившись о седло своей лошади, повторила громче: – Со мной все в порядке. А вот герцог умер…

– Туда ему и дорога, – фыркнул Жан, а Сяма молча почесал в затылке.

– Поехали в лагерь. Ребята наверняка уже психуют, – раздался голос Силы.

Машенька тяжело взобралась в седло, и в этот момент в ее голове раздался вопль Златы: «Меня собираются сжечь! Меня собираются очень скоро сжечь!!! Вытащите меня отсюда!!!»

Маша оцепенела от сознания страшного несчастья, но уже через секунду она принялась действовать. Выхватив у Жана свое оружие, она в мгновение ока замкнула на талии пряжку пояса и перекинула лямку колчана через плечо. А в следующее мгновение изумленные гвардейцы увидели свою предводительницу в воздухе. Она зависла над ними, словно разъяренная фурия, и, крикнув:

– Я еще вернусь!… – быстро полетела на запад, прочь от чуть занимавшейся зари.

5. Камень третий. Злата – ведьма по рождению

26 октября 20.. года.

Интересно, кто придумывает пословицы? Говорят – это «устное народное творчество», но ведь кто-то первым показывает их Миру, кто-то первый произносит эту отточенную формулу, которую приписывают затем народу. Кто, например, первым сказал: «От тюрьмы да от сумы не зарекайся» или: «Кому суждено быть повешенным, тот не утонет»?… А если утонет?

Злата – симпатичная девушка маленького роста, с шикарной вороной гривой, яркими, горящими черными глазами, выдававшими неудержимый темперамент, сидела в одиночестве за довольно грязным столом обычной городской чайханы. Она зашла сюда случайно, просто проголодавшись после тяжелой дальней дороги, которую, как она считала, ей пришлось пройти за последние четыре часа. Она сидела над миской пахучей, пряной еды, очень напоминавшей среднеазиатский плов, но не притрагивалась к ней. И вообще все посетители чайханы отложили в стороны свои ложки и чашки, прекратили разговоры, прервали смех. Все слушали песню, странную песню с ритмичным и в то же время рваным мотивом, отбиваемым на семи струнах похожего на гитару инструмента. А пел ее слабым, сорванным, хрипловатым голосом босой парень в рваном халате с разбитой головой, кое-как перевязанной старым полотенцем.