Разделенный Мир

Однако, при ближайшем рассмотрении, бель Озем имел достаточно прозаическую и невзрачную внешность. Сухое узкое лицо, с длинным тонким носом и небольшими пронзительными глазами пряталось в тени глубоко надвинутого капюшона. Руки, напоминавшие скорее слабые птичьи лапы, ни секунды не лежали спокойно – тонкие, нервные пальцы постукивали по голой столешнице, выбивая какой-то замысловатый ритм. Эти пальцы особенно бросались в глаза, поскольку Озем сидел на жестком, с высокой спинкой кресле совершенно неподвижно. Казалось, и его тело, и спинка кресла были вырезаны из цельного куска дерева. Злата подошла к столу и присела в довольно неуклюжем книксене.

– Меня зовут Злата, – звонко и достаточно уверенно произнесла она, опустив голову, но стараясь исподлобья заглянуть под черный капюшон и поймать убегающий взгляд беля. – Я явилась к тебе по указанию своего дядюшки.

– И как зовут твоего дядюшку?… – спросил бель Озем приятным музыкальным голосом. Злата удивленно подняла глаза, она никак не ожидала услышать такой чарующий голос в таком тщедушном теле.

– Серый Магистр.

– Ну, это прозвище, девочка моя, а как его звали от рождения?

– Я не знаю. Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой. Я росла в деревне у дальних родственников. И вот шесть лет назад к нам в деревню пришел высокий человек в сером халате и сером высоком колпаке. Все называли его Серым Магистром. Он сказал, что приходится мне дядей, и пообещал позаботиться обо мне. Но потом он ушел, и о нем ничего не было слышно. Только двенадцать дней назад в деревню пришел караван. У нас никогда не было караванов, наша деревня стоит высоко в горах и далеко от караванных путей. Караван-тарши сказал, что пришел в нашу деревню специально, чтобы передать мне письмо. В этом письме мне предписывалось прибыть в столицу ханифата в десятый день осени и до вечерней молитвы обратиться во дворец к твоей милости. Там говорилось, что твоя милость собирается назначить меня вторым хранителем библиотеки дареных книг. Вот я и пришла… А как моего дядю звали с рождения, я не знаю… – несколько растерянно закончила Злата свою «легенду».

– Письмо при тебе?… – поинтересовался бель Озем.

– Конечно! – ответила Злата и быстро достала из-за корсажа маленький листочек.

Озем бросил быстрый взгляд на протянутый девушкой листок и, удивленно вскинув глаза, спросил:

– Ты читаешь по-чинхгарски?…

– Я знаю и пишу на четырех языках!… – гордо ответила Злата.

– И кто же тебя научил… в твоей горной деревне? – прищурив глаз, поинтересовался бель Озем.

– Да никто меня не учил… – Златка пожала плечами. – Сколько себя помню, всегда говорила на этих языках.

– И не забыла?… Ведь практики, как я понимаю, у тебя в деревне не было?

Злата довольно ухмыльнулась.

– Я никогда и ничего не забываю! Достаточно мне один раз увидеть, услышать, понюхать, потрогать, почувствовать вкус, и я навсегда запомню, что это такое. У меня абсолютная память.

– Вот как? – произнес бель Озем и на минуту задумался. Потом он медленно поднялся и вышел из-за стола.

– Ну что ж, сейчас мы посмотрим, насколько ты подходишь для выполнения имеющейся у меня работы. Следуй за мной. – И он направился к стене за его письменным столом. Злата шагнула за ним.

Бель Озем поднял руку, произнес своим чарующим голосом несколько странно диссонансных звуков и толкнул перед собой пустоту. В тот же момент часть гобелена прогнулась как парус под ветром, и в том месте картины, где были изображены дома, образовалась узкая черная щель. Словно стены двух зданий раздвинулись и между ними появился черный, промозглый, сырой проход, в который никогда не заглядывало солнце. Бель оглянулся на Злату и протиснулся в эту щель. Девушка двинулась следом и оказалась в странной трубе безжизненного желтого цвета, которая, казалось, не имела конца. Впереди маячила плоская, словно вырезанная из куска бумаги, черная фигура, шагавшая в ничто, карикатурно переставляя ноги.

Злата на мгновение остановилась и с удивлением обнаружила, что фигура, бодро передвигающая ноги, не удаляется. Она попробовала подойти поближе, сделала шаг и не ощутила под ногами пола. И тем не менее она продолжала шагать. Эта странная ходьба продолжалась минуты три, и наконец Злата снова услышала голос беля:

– Ну вот мы и пришли…

И тут впереди появилась черная щель, похожая на уже виденную. Фигура смешно дрыгнула ногами и исчезла в этой щели. Злата последовала за ней и оказалась в большом овальном зале.

Один конец этого зала занимал большой овальный стол, окруженный удобными мягкими стульями. Над столом висел большой бронзовый светильник, и хотя дневной свет свободно лился сквозь большое овальное окно, тускло переливающиеся фонарики этого светильника слабо мерцали. Сам стол был пуст, если не считать большого письменного прибора, изготовленного из какого-то темного стекла.

Большая часть зала была занята высокими, почти до самого потолка стеллажами, на которых стояли и лежали тысячи книг, свернутых рулончиками свитков из самых различных материалов, связки обожженных глиняных табличек, нанизанные на длинные шнуры пучки диковинных перьев.