Раздели мою печаль

Дома Иосиф Карлович лег спать пораньше. Завтра ему предстоит заступить на суточное дежурство, следовало хорошо отдохнуть, но сон куда-то улетучился. Эта женщина, Милана… В ее красивых глазах поселилась грусть, какая-то неуверенность и разочарование в жизни. Он уже видел такое выражение. Это было давно, в его прошлой жизни. Сначала — во взгляде его жены. Тогда она еще не пила, но узнала, что он ей изменяет. Она простила его один раз, второй… Муж обещал образумиться, но молодая кровь играла, и он вновь не устоял перед соблазном. На всю жизнь он запомнил тот последний взгляд жены. Он не упрекал, не осуждал, в нем были грусть и безнадежность, как у этой молодой женщины. Потом жена, напившись, разбилась. Все годы он утешал себя тем, что авария была случайной, а сегодня увидел Милану, и она пробудила в нем воспоминания о прошлом. В эту ночь Иосиф Карлович не утешал себя, не обманывал, он совершенно точно знал: жена специально направила машину на обрыв — она не хотела так жить, об этом говорил ее взгляд, в котором были отчаяние и горечь. Этим взглядом она просила остановить ее и остановиться самому, а он не понял…

Иосиф Карлович крутился в постели, как вьюн на сковородке, его все раздражало. Мешали одеяло, подушка, свет фонаря за окном, но больше всего не давали покоя угрызения совести, которые он усыплял в своей душе, обманывал, а теперь они прорвались наружу и лишили его покоя. Его дочь не унаследовала внешности матери, но природа наградила ее такими же, как у матери, глазами — большими, красивыми, выразительными и говорящими. Когда у них еще все было хорошо, он любил наблюдать, как мгновенно меняются глаза дочери в зависимости от настроения. Они были то как чистое весеннее небо, то как грустная осень, то как дождливый день, то светились счастьем, как залитая солнцем земля… Уходя из дому, она посмотрела на него точно так, как ее мать. Она ушла, чтобы никогда не вернуться. Две женщины, которых он любил, были в его жизни, и он сам виноват в том, что потерял их…

«И хватит себя оправдывать, — сказал он себе. — Ничего уже не вернуть, а вот как-то помочь Милане можно».

Он подумал, что снова не честен с самим собой: он хочет помочь Милане, чтобы искупить собственные грехи прошлого.

«Если даже так… — решил он. — Хочется сделать что-то хорошее перед отъездом, и я так и поступлю».

Иосиф Карлович взглянул на светящийся красным циферблат часов. Было три часа ночи. В шесть утра ему подниматься и заступать на дежурство.

«Все равно уже не засну», — подумал он.

Мужчина включил свет, аккуратно застелил постель и пошел в ванную комнату принять душ.

На работе Иосиф Карлович был уже за час до своей смены.

— А что так рано? — потянулся дежурный полицейский.

— Тебя, Максим Петрович, хотел застать.

— Меня? И зачем я вам понадобился? — удивленно спросил полицейский и прошелся по комнате, разминая затекшие ноги.

— Максим Петрович, сделаешь для меня доброе дело? — Иосиф Карлович подошел к нему и остановился напротив.

— Для вас — что угодно!

— Уничтожь все, что написал вчера на женщину, которая поступила с двумя детьми, — сказал доктор и посмотрел ему в глаза.

— Я, конечно, очень вас уважаю и преклоняюсь перед вашим талантом, но… Это же должностное преступление! Она была в нетрезвом состоянии, и я обязан…

— Да знаю я, что ты обязан, — перебил его Иосиф Карлович, — но очень надо! Понимаешь?

— Не могу. Извините, — произнес полицейский растерянно и потупился.

— Есть такое слово — «надо», — негромко сказал доктор и сунул ему в карман заранее приготовленную купюру.

— У меня могут быть неприятности… — Максим Петрович потянулся к карману. — Нет, я не могу.

Доктор придержал его руку и сунул в карман еще одну крупную купюру.

— Надеюсь, ты меня не подведешь? — спросил он и, не дожидаясь ответа, направился в свой кабинет.

К Милане пришел посетитель, об этом ей сообщила санитарка.

— Кто это? — спросила она, решив, что снова приехал муж, который доставал звонками так, что пришлось отключить телефон.

— Откуда мне знать? — сдвинула плечами санитарка.

— Мужчина или женщина?

— Женщина.

Это была Татьяна.

— Я тебе звоню-звоню, а телефон отключен, — взволнованно сказала соседка. — Уже разные мысли в голову полезли. Как вы здесь?

Они вышли на улицу, чтобы спокойно поговорить. Милана ей все рассказала и попросила приносить еду, так как в больнице кормили только детей.

— Володя привозил передачку, но я от нее отказалась. Лучше голодать, чем от него что-то взять, — заявила она.

— Ну и правильно! Я так перепугалась, когда все это произошло, — вспоминала Татьяна. — Я ведь не видела, что твой благоверный сотворил. Смотрю, все кричат, а вокруг кровь… Ужас!

— Как там Бумчик? Дети постоянно о нем спрашивают.

— Нормально. Я обработала ранку, теперь поправляется. Уже успел сделать посреди комнаты лужу, — улыбнулась Татьяна. — Такой хорошенький щенок!

— Он согревал своим теплом детей в те холодные ночи. А что там… у них?