Разделяющий нож. Шалион. Книги 1-8

«Дурак, дурак, разве можно так распускаться! Ты мог ее убить!»

– Что случилось? – спросила Фаун.

– Я... мне показалось, что я что-то заметил краем глаза, но это оказался всего лишь блик на стволе. Я не думал, что шарахнусь, как пугливая лошадь. – Оправдание было самым беспомощным, какое только можно придумать.

Кобыла, как оказалось, была взволнована меньше, чем каждый из всадников. Она просто отошла от них на шаг и теперь мирно паслась в нескольких ярдах от тропы, посматривая на людей с кротким удивлением. Поняв, что больше неприятностей не случится, она опустила голову и принялась щипать сорняки.

– Ну да, после появления того глиняного человека утром неудивительно, что ты нервничаешь, – мягко сказала Фаун. Она с новым беспокойством стала всматриваться в чащу, потом оперлась о плечо Дага, встала на ноги и попыталась отряхнуть грязь с рукава. Даг сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить колотящееся сердце, тоже поднялся на ноги и пошел к кобыле. Упавший ствол в нескольких шагах от тропы послужил вполне удобной ступенькой, чтобы снова сесть верхом. Даг подвел к нему лошадь, и Фаун послушно двинулась следом. Если все начнется сначала, испугался Даг, он опозорится снова, не успев доехать до Глассфорджа.

– Сказать по правде, – солгал он, – моя левая рука несколько затекла. Как ты думаешь, не смогла бы ты некоторое время ехать позади меня, сидя боком?

– Ох, прости! Мне было так удобно, что я и не подумала, что тебе может быть тяжело! – искренне принялась извиняться Фаун.

«Ты и представить себе не можешь, как тяжело». Даг усмехнулся, стараясь скрыть свою вину и приободрить девушку; правда, у него возникло опасение, что улыбка получилась придурковатой.

Они снова влезли на лошадь. Фаун устроилась, изящно свесив ножки вбок, а теплыми руками крепко обхватив Дага. И все решительные намерения Дага растаяли в единственном желании: «Опусти руки ниже! Ниже!»

Даг стиснул зубы и ударил каблуками ни в чем не повинную кобылу, чтобы заставить ее бежать быстрее.

Фаун поерзала, чтобы усесться поудобнее, гадая: услышит ли она снова удары сердца Дага, если прижмется головой к его спине? Ей казалось, что этим утром она совсем уже поправилась, но случившееся с ними происшествие напомнило ей, насколько она еще слаба, как быстро любое напряжение заставляет ее задыхаться. Да и Даг, похоже, устал больше, чем показывает, судя по его продолжительному молчанию.

Фаун смутило то, как сильно ей захотелось его поцеловать после их совместного падения. Да еще она, должно быть, ударила его локтем в живот, а он был слишком добр, чтобы жаловаться. Он ведь даже улыбнулся ей, помогая подняться. Фаун заметила, что зубы Дага немного кривые, хотя, конечно, ничего страшного в этом не было, они оставались здоровыми и крепкими, а маленькая щербинка на одном выглядела просто очаровательно. Улыбка его была мимолетной, но насмешливо улыбался он уж и вовсе редко, что было спасительно для пострадавшего достоинства Фаун. Если бы он улыбнулся ей, пока они еще лежали на земле, вместо того чтобы посмотреть так странно – может быть, это была скрытая боль? – она поцеловала бы его и тем самым окончательно себя опозорила.

То издевательское прозвище, которым наградил ее Санни во время их спора насчет ребенка, стояло Фаун поперек горла. Одним насмешливым словом Санни каким-то образом превратил ее зарождающуюся любовь, ее боязливое любопытство, ее робкую решительность во что-то отвратительное, гадкое. Он был рад целовать и ласкать ее в темноте на пшеничном поле, называть ее своей красавицей; оскорбления начались позже. Фаун, конечно, не была уверена, но все-таки... не было ли такое обычным – чтобы мужчины презирали потом женщин, внимания которых добивались? Судя по некоторым грубым словам, которые до нее иногда долетали, возможно, так и было.

Фаун совсем не хотела, чтобы Даг ее презирал, чтобы считал ее дешевкой. Впрочем, к Дагу никак нельзя было бы применить слово «обычный».

Так что же... был ли Даг одиноким? Или везучим?

Почему-то он не казался Фаун особенно везучим...

«Откуда ты знаешь?» Только вот сердце Фаун почему-то твердило ей, что Дага она знает лучше, чем любого другого мужчину, нет, вообще любого человека, кого только ей случалось встречать. Это чувство не выдержало бы пристального рассмотрения. Он мог быть женат, хоть и отрицал это. У него могли быть дети. Его дети могли быть почти ее ровесниками. Кто знает? Он не говорил... если подумать, он много о чем не говорил.

Просто... просто то немногое, что он о себе рассказывал, казалось Фаун ужасно важным. Как будто она умирала от жажды, и все протягивали ей только сущие корки, а Даг предложил кружку чистой холодной воды. Он был прямодушным. Она тянулась к нему, не думая о том, испытывает ли желание и заслуживает ли его. Все это так ее смущало...

Долина, по которой они ехали, расширилась, ручей затерялся в широких полях, и тропа наконец вывела на большак. Даг повернул кобылу налево. И какие бы возможности ни предоставляла поездка через глухой лес, все было кончено.