Раздевайся, Семёнова!

–  Не важно! – Грачева внезапно опомнилась. – Если совсем коротко, мудак твой Знаменский. И заслужил, как минимум, чтоб его самого послали, куда подальше, – ее вкрадчивый голос стал почти дружелюбным. – Ты ведь пошлешь его, Семёнова? Да так, чтоб никогда больше даже не посмотрел в твою сторону?

– Ты ненормальная, Грачева?

Это был риторический вопрос – я уже давно поняла, что она не в себе.

– Бросишь его, – уже жестко повторила Грачева. – Прямо сегодня. До окончания дня. Приедешь ко мне в общагу и пошлешь ему сообщение, которое я для тебя настрочу. Иначе на твоего женишка… ох, прости, бывшего женишка… уже завтра наденут наручники.

Я беспомощно огляделась – где же ты, любовь моя? Я знаю, ты все решишь и со всем разберешься… только б найти тебя прежде, чем…

– Да, кстати, – заметила Ритка, словно угадав, что я вовсе не намерена играть по ее правилам. – Если ты собираешься прям сейчас бежать к своему «папочке» – оставь эти жалкие попытки. За тобой следят. Шаг вправо, шаг влево… сама понимаешь. Мне ведь до участка пять минут идти.

  Следят?! Продолжая оглядываться, я вдруг действительно почувствовала на себе взгляд – пристальный, недобрый. Присмотрелась – высокий парень в синих джинсах стоял чуть поодаль и наискосок, прислонившись к противоположной стене. Как только я заметила его, он ощутимо напрягся… потом расслабился и натянул пониже капюшон толстовки, в которую был одет. Под капюшоном я заметила непроницаемые черные очки.

***

–  Что, убедилась? – ухмыльнулась Ритка. – Один звонок, одно свое сообщение – и мой помощник звонит мне. Зайдешь в туалет – звонит мне. Так и будет ходить за тобой, пока не постучишься в мою дверь.

– А мне ведь тебя жаль было, – процедила я, сжимая телефон так, что, казалось, он сейчас сломается в моих руках. – Хотела помочь тебе – тогда, в том туалете.

– В каком… туалете? – опешила Ритка.

– В клубе, в котором тебя как-бы… насиловали.

Несколько секунд она переваривала то, что я сказала.

- Ты, что… подслушивала?

Я горько усмехнулась.

– Трудно было не «подслышать» – ты так громко стонала и плакала…

– Ах ты… - у нее был такой тон, что я отчетливо представила себе змею, вгрызающуюся в собственный хвост. – Сволочь…

– Так вот о чем ты хотела поговорить со Знаменским! – осенило меня вдруг. – Тебя затрахал Тимур, и ты просто умирала пробить еще одного мужика на жалость, да? Чтобы помог тебе решить твои проблемы!

– Ты просто стояла там и подслушивала… - повторила Грачева, явно пропустив мимо ушей последние несколько фраз.

И отключилась.

А я, наконец, осознала, что только что произошло. Уставилась в пространство, переиграла все услышанное в голове, вновь открыла присланный мне документ.

– Тебе-то это зачем… - пробормотала, поднимая глаза на парня. Тот не делал попытки приблизиться – просто лениво наблюдал за мной из-под капюшона.

Скорее всего он вообще не в зуб ногой. Грачева вряд ли рассказала своему «помощнику», из-за чего весь сыр-бор. Просто подговорила поучаствовать в прикольном «розыгрыше» – так, наверняка, все представила.

Бред какой-то. Даже если я и поругаюсь с Виктором, что мешает нам сразу же помириться? Что мешает мне рассказать ему обо всем потом? Не будет же этот притырок в очках ходить за мной всю оставшуюся жизнь. Что, в конце концов, помешает Знаменскому размазать Ритку по стене, когда обо всем узнает?

Что-то было не так. Какую-то составляющую своего шантажа Ритка определенно утаивает. Потому что на идиотку она не похожа.

Я помотала головой и встала, твердо намереваясь найти Знаменского. Или, как минимум позвонить ему.

Не получилось – парень в толстовке поднял мобилу, показывая, что, мол, «сейчас-сейчас».

Черт бы его подрал… Я снова села на скамейку.

Сообщения вразумительного тоже не получится послать – Знаменский на лекции, вообще не поймет в чем дело, скомандует немедленно идти к нему, а как идти, когда за мной по пятам ходят?

Я потерла пальцами переносицу. Придется все же съездить к Грачевой, хотя бы для того, чтобы потянуть кота за хвост – чем дольше времени с момента «изнасилования», тем больше гарантий, что над ее заявлением просто посмеются. Может, вообще смогу убедить ее не дурить – ведь ежу понятно, что кроме неприятностей для всех сторон, ни к чему ее «заявление» не приведет.

А даже если и придется сделать то, что она хочет – уж лучше ссора с любимым, чем дело в прокуратуре, от которого Знаменскому еще долго придется отмываться – особенно, учитывая ходящие о нем слухи.

В том, что это будет просто ссора, я была уверена. Во-первых, Виктора скорее удивит, нежели разозлит мое странное сообщение – как и любая влюбленная пара, мы переписывались определенным образом и любое отклонение от «нормы» сразу же вызовет подозрение.