Раздражающие успехи еретиков

И если Кэйлеб просто даст мне еще месяц, скажем, — например, до конца сезона штормов, — тогда отец сможет начать выпускать достаточное количество нарезных мушкетов. У нас все равно не будет ничего похожего на то же общее количество, но у нас будет достаточно, чтобы… убедить Кэйлеба подходить к нам более осторожно, чем он это сделал в Харил-Кроссинг. И если случится так, что в следующий раз, когда мы будем сражаться в открытом поле, у меня будет несколько сотен или пара тысяч собственных нарезных мушкетов, а он об этом не знает…

Сэр Корин Гарвей знал, что выдает желаемое за действительное. Тем не менее, это может сработать именно так. И на данный момент, по крайней мере, у него была пробка в бутылке перевала Тэлбор, и он не собирался снова вытаскивать ее.

* * *

— …все еще говорят, что мы должны пойти дальше и ударить по нему, ваше величество. — Трудно было представить себе уважительное рычание отвращения, но Хоуил Чермин сумел его сдержать. Командир морской пехоты Кэйлеба стоял на дальней стороне стола с картами, сердито глядя на змею перевала Тэлбор со сломанной спиной, и, судя по выражению его лица, хотел бы лично придушить сэра Корина Гарвея своими большими жилистыми руками.

— Это только потому, что вы органически против того, чтобы ничего не делать, Хоуил, — мягко сказал император. Генерал поднял на него глаза и покраснел, а Кэйлеб усмехнулся. Этот смешок не был звуком искреннего веселья.

— Доверьтесь мне, — сказал он. — Мне тоже не очень нравится идея сидеть сложа руки. Но в моменты здравомыслия вы не хуже меня знаете, что прямой удар по позициям, которые Гарвей сумел построить для своих войск, не приведет ни к чему, кроме кровавой бойни, с винтовками или без винтовок. И, к сожалению, не чисто корисандской кровавой бойне.

Чермин выглядел так, как будто ему очень хотелось не согласиться, но он не мог, и поэтому вместо этого с несчастным видом кивнул.

— Вы, конечно, правы, ваше величество. Мне просто ненавистна мысль о том, чтобы сидеть здесь. У нас здесь разбит лагерь практически всей морской пехоты, и мы ничего не предприняли с тех пор, как переправились через реку Тэлбор у Харил-Кроссинг. Мы даем им время, ваше величество, и тратим свое время впустую.

— Согласен. — Кэйлеб даже не взглянул на высокого стражника с сапфировыми глазами, стоявшего позади него. — Проблема в том, что у нас недостаточно мобильности на суше, чтобы проскользнуть вокруг Гарвея. Если бы у нас было больше войск, чем у него, мы могли бы попытаться растянуть наш правый фланг, заставив его разместить гарнизон на другом фланге, пока он не проредит перевал настолько, чтобы мы могли пробить его. К сожалению, у него больше людей, чем у нас. И у него также гораздо больше — и намного лучше — кавалерии, чем у нас. Чарисийцы — моряки, а не всадники. Возможно, вам захочется узнать мнение адмирала Лок-Айленда о надлежащей степени близости между моряцкими задницами и седлами. Поверьте мне, он не считает, что им следует проводить в контакте друг с другом больше времени, чем они могут избежать. И это, к сожалению, в данном случае, довольно хорошо отражает отношение военно-морского флота в целом.

— Все это правда, ваше величество, но…

— Мы знали, что так и будет, — отметил Кэйлеб. — О, я не думаю, что кто-то из нас считал, что все будет так плохо, но мы с самого начала понимали, что столкнемся с проблемой, похожей на эту. Так что, хотя я полностью понимаю, почему вы чувствуете такое нетерпение, думаю, мы будем придерживаться нашей первоначальной стратегии.

Если бы он разговаривал с кем-нибудь другим, Чермин подергал бы себя за усы, глядя на Кэйлеба. Поскольку он разговаривал не просто со своим старшим офицером, а со своим императором и главнокомандующим, он этого не сделал. И, отдавая должное морскому пехотинцу, Кэйлеб знал, что Чермин точно понимает, что он говорит. В конце концов, генерал в первую очередь помог разработать их первоначальную стратегию.

— Вы, конечно, правы, ваше величество, — сказал Чермин через мгновение. — Это просто противоречит здравому смыслу — сидеть здесь и ничего не делать.

— Так уж получилось, генерал, что «ничего» — это именно то, чего мы не делаем, — сказал Кэйлеб с неприятной улыбкой. Глаза Чермина сузились, и император снова усмехнулся. На этот раз это был гораздо более приятный звук.

— Чем дольше он готов сидеть там, тем больше мне это нравится, Хоуил, — сказал ему Кэйлеб. — Я все еще прокручиваю эту мысль в голове, но поверьте мне, если мы сможем убедить его дать мне еще месяц или около того для работы, он очень, очень пожалеет об этом.

— Поверю вам на слово, ваше величество, — сказал Чермин с простой искренностью, затем поклонился и вышел из комнаты. Дверь за ним закрылась, и Кэйлеб повернулся к Мерлину.

— Это, — заметил он, — нетерпеливый человек.