Раздражающие успехи еретиков

Мерлин Этроуз сидел в затемненной палатке, откинувшись на спинку складного походного стула и закрыв глаза. На самом деле ему следовало бы лежать, запрограммировав свое «дыхание» на медленное и глубокое, притворяясь спящим, если кто-нибудь войдет, но здесь это было гораздо менее вероятно, чем на борту корабля. Кроме того, он обнаружил, что на самом деле лучше думает сидя или стоя. Что должно было быть чисто психологическим, но от этого не становилось менее правдивым.

К сожалению, поза, в которой он размышлял, никак не добавляла дополнительных часов к длинным суткам Сейфхолда, и, как он сказал Кэйлебу, ему просто нужно было следить за слишком многим. Поначалу это не было такой уж большой проблемой, но по мере того, как последствия неповиновения Чариса храмовой четверке разнеслись по всему миру, это стало кошмарной задачей, даже с помощью Совы. Тот факт, что он был вынужден так сильно сосредоточиться на Корисанде, как только Кэйлеб начал активные действия против Гектора, только усугубил кошмар, и если он пропустил бы важный стежок, последствия могли быть ужасными. Не говоря уже о том, что это чертовски неприятно.

Он все еще… например, злился на себя за то, что не узнал о планах Гектора вовремя вывезти свою дочь и младшего сына из Корисанды. Тот факт, что шхуна «Даун стар» действительно остановила галеон с ними обоими — и графом Корисом — и даже высаживала свою команду на его борт, лишь усилил его раздражение. Если бы только было время предупредить «Даун стар» и другие крейсера о сообщении какого-то анонимного информатора, что члены семьи Гектора, возможно, пытаются бежать из княжества, тогда ее офицер, несомненно, гораздо внимательнее изучил бы список пассажиров «Уинга» вместо того, чтобы сосредоточиться на его грузе. Его совершенно законном на вид грузе.

Тем не менее, он должен был признать, что Кэйлеб был прав, приказав ему делать регулярные перерывы каждую ночь. Два часа — это, вероятно, больше, чем ему на самом деле было нужно, но он мог заметить значительную разницу в остроте своего ума с тех пор, как Кэйлеб вынес свое решение.

Его губы изогнулись в улыбке, когда он задался вопросом, как Кэйлеб сможет определить, «бодрствует» он или «спит», если император придет проверить и убедиться, что он получает предписанный «простой» каждую ночь.

Полагаю, дело в том, что ему не нужно проверять. Я сказал ему, что сделаю это, и он поверил мне на слово. Подлый ублюдок. Гораздо проще прятаться за спиной человека, который просто не ожидает, что ты будешь таким же честным и заслуживающим доверия, как он. Кроме того, я мог бы также признать, что у него примерно столько же «командного присутствия», сколько у любого, под чьим началом я когда-либо служил, включая коммодора Пея.

Он размышлял о том, как странно изменилось его первоначальное отношение к Чарису и чарисийцам. Он с самого начала уважал и Кэйлеба, и его отца, но, как он сказал королю Хааралду в их самой первой беседе, его преданность принадлежала будущему Сейфхолда, а не какому-то конкретному монарху или даже королевству. Однако это уже не было строго правдой. С тех пор, каким-то образом, он сам стал чарисийцем и не был уверен, что это хорошо. Его ответственность была перед всем человечеством, а не перед Домом Армак, каким бы представительным, симпатичным и харизматичным ни был нынешний глава этого дома. Он не мог позволить себе начать отождествлять себя с интересами Чариса таким образом, который мог бы отвлечь его от его главного долга.

Но я не… не совсем, — сказал он себе в уголке своего мозга, в то время как большая часть его внимания была сосредоточена на сводке дневной записи снарков, которую Сова передавал ему. — Или, скорее, на данный момент интересы Чариса совпадают с интересами человеческой расы в целом. Во всяком случае, больше никто не готов занять ту позицию, которую занимают Кэйлеб, Мейкел и Шарлиэн! Даже с самой хладнокровной точки зрения я не могу позволить себе потерять именно эту команду. Если бы я это сделал, то, вероятно, никогда больше не нашел бы себе равных им.

Конечно, — сардонически отозвался другой уголок его мозга. — Ты продолжаешь убеждать себя в этом.

О, заткнись! — раздраженно щелкнул первый уголок.

Он фыркнул. Эти его маленькие внутренние разговоры, несомненно, встревожили бы любого психолога, который был бы готов принять вызов анализа электронного паттерна воспоминаний и эмоций, который упрямо продолжал считать себя человеческим существом. Это было не так, как если бы…

Его мысли внезапно прервались, и он резко выпрямился в кресле.

— Сова! — произнес он негромко.

— Да, лейтенант-коммандер Албан?

— Воспроизведите этот последний сегмент.

— Да, лейтенант-коммандер, — послушно ответил ИИ, и Мерлин выругался — тихо и злобно, когда ледяной кинжал, казалось, пронзил его несуществующее сердце.

Черт возьми. Черт возьми! Я сказал Кэйлебу, что у меня слишком много дел!