Раздробленный свет (ЛП)

— Лили говорила, что она чувствовала этот последний шепот в разломе, что он был злой и измученный годами пыток. А что если он хочет отомстить не только Лару, но и всем нам… тогда доступ к разломам по всей Галактике будет соответствовать его целям, расширяя его досягаемость, чтобы человечеству негде было спрятаться.

— Лару и шепот хотят одного и того же, — бормочет Флинн. — Вопрос только в том, кто отвечает за включение этих разломов.

Пустые черные глаза голографической женщины доминируют в комнате, больше, чем жизнь в проекции наладонника. Мир, сказал Лару. Как будто мир — это просто отсутствие конфликта. Как будто это то, что можно навязать каждому разуму в Галактике. Как будто выбор — это пламя, которое нужно погасить удушающим одеялом.

Скрежет стула по цементу вырывает нас из наших собственных ям страха. Я смотрю вверх, чтобы найти Тарвера на ногах в первый раз после аварии.

— Мы остановим его, — тихо произносит он. — Мы отправимся на саммит, разоблачим его планы и остановим их обоих.

Мальчик, потерявший брата из-за ревности голубоглазого, теперь тоже повзрослел. Он проживает в нашем мире больше времени, чем в своем собственном, ища связи по всей гиперсети. Его горе не так сильно отличается от горя дочери нашего хранителя, и все же они не ищут друг друга, чтобы разделить эту боль.

Вместо этого он ныряет глубже в паутину потоков данных и информации, а она отступает, чтобы скользить по поверхности мира. Он старается быть незаметным, придерживаясь темноты и тени, желая не оставлять следов там, где он был. Она же освещает собой мир, видимая всеми и неузнанная никем.

Они оба так одиноки.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

ГИДЕОН

ВЕРХНИЙ ГОРОД ПРАКТИЧЕСКИ заброшен, даже после наступления рассвета, который потихоньку начинает ползти по улицам между зданиями. Солнце, кажется, поднимается медленнее, чем обычно, просачиваясь сквозь смог и дым. Постепенно оно сочится по улицам и превращает белокаменные руины огромного торгового центра перед нами в бледно-золотые. С далекими, наконец-то, умолкнувшими сиренами, создается ощущение, что эти здания рухнули столетия назад, а не прошлой ночью.

Некоторые из них кажутся совершенно прекрасными, нетронутыми, другие пострадали от структурных повреждений даже вдали от места крушения. Все, кто мог эвакуироваться, уже эвакуированы. Это похоже на прогулку по съемочной площадке из фильма-катастрофы, на постапокалиптический пейзаж города после извержения вулкана, который покрыл мир пеплом. Здесь на удивление мало тел… Джубили объясняет мне шепотом, что они будут в основном внутри зданий, погребенные под обломками. В этом есть какая-то жуткая красота, и чувство ожидания, будто сейчас люди выйдут из-за своих картонных коробок в любой момент… как посещение школы в неурочное время или взлом парка развлечений в межсезонье.

За исключением, конечно, тех людей, что лежат неподвижно, или оболочек шепотов, которых мы видим только издалека. Но все они движутся в одном направлении: к обломкам «Дедала» и разлому.

Поместье Лару занимает площадь, охватывающую по крайней мере десять городских кварталов, и даже когда нас согласились подбросить несколько солдат Кумико, нам еще идти и идти. К счастью, у них были запасы одежды, которыми они снабдили нас, иначе нам пришлось бы проникать в поместье Лару в потрепанной, вечерней одежде. На самом деле, странно видеть Софию, одетую в черные брюки-карго, жилет и ботинки в стиле милитари, что я никак не могу уложить это в голове.

Массивные кованые ворота у входа с улицы в основном для вида — воздух сияет контрольным проблеском охранного поля. Тарвер набирает комбинацию чисел, которая заставляет поле замерцать, а затем исчезнуть.

— Код Лили, — бормочет он. — Никто не потрудился его сменить.

За воротами раскинулось поле пышной зеленой травы и сады, засаженные десятками бледно-розовых кустов роз — любимцы Лили, согласно колонкам сплетен и архитектурным журналам, которые брали интервью у семьи. Мы минуем скамейку в тени плакучей ивы, из-за вида которой Тарвер сжимает челюсти. Что-то это напоминает, поначалу никак не могу вспомнить, пока не щелкает в мозгу. В этом саду были сделаны фотографии их помолвки.