Раздробленный свет

Гидеон тянет меня за собой и когда он начинает бежать, мы оба спотыкаемся, потому что по полу проходит волна, что сбивает нас с ног и отправляет в полет. Мы пытаемся встать, наши пальцы все еще крепко переплетены, и когда я оглядываюсь назад, я вижу, наконец-то, бегущего Тарвера в окружении Флинна и Джубили.

Над нами раздается громкий, визжащий звук, который поджигает мои нервы, когда меня настигает мучительная боль, обжигающая мои обожженные руки, опаляющая мой мозг, пока я не вспоминаю, как бежать. С оглушительным хлопком одна из рабочих станций, прикрепленная болтами к стенам над нами, отрывается, ударяясь об пол всего в нескольких метрах справа от нас.

Я так резко торможу, что Гидеон теряет хватку на моей руке и делает несколько шагов без меня, когда я падаю на колени. Огонь в моей руке распаляется, в ушах звенит. Я смутно слышу его голос, зовущий меня по имени. Он приглушенный и нечеткий, как будто я под водой. Дальняя стена огромного машинного отсека теряет фокус, когда земля дрожит подо мной. Этот корабль падает с неба, и мы никогда не доберемся до шаттлов.

Мы наблюдаем из-за завесы между мирами, соединяя воедино то, что нашли другие. Дети взрослеют, каждый выбор, который они делают, сближает их, связывает их судьбы.

Наш род в сером мире не слышит нас, но мы их слышим. Они разрываются между отчаянием и надеждой, не приближая нас к пониманию этих существ. Остальные, удерживаемые в плену в том месте, где впервые появилось маленькое пятнышко, слабеют и устают. За многие годы никто не пришел, чтобы положить им конец или освободить их.

Есть один, которого мы больше не видим и не слышим — голубоглазый человек запер его так надежно, что мы ощущаем только слабое чувство, что он все еще существует.

Возможно, он найдет ответы, которые мы ищем.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ГИДЕОН

ПОЛ ВЗДРАГИВАЕТ ПОД НОГАМИ, и я, спотыкаясь, направляюсь к Софии, все еще выкрикивая ее имя. Пока она, ошеломленная, не знает, что делать, я хватаю ее за здоровую руку и ставлю на ноги.

Кормак оглядывается после того, как он, Мерендсен и Джубили минуют нас, и я указываю ему рукой направление, где, я молюсь, должны быть пришвартованы шаттлы. Он уклоняется от падающих перил, что обрушиваются на палубу в ливне искр, а затем кричит что-то неразборчивое другим.

Толчком я заставляю двигаться мертвенно-бледную Софию. Она прижимает раненую руку к телу. Мы несемся через открытое пространство инженерного отсека, а я отчаянно пытаюсь следить за падающими обломками и так же отчаянно пытаюсь выбрать верный путь через разбитые рабочие места, балконы и порталы, которые валяются на нашем пути. На какой-то безумный момент я задаюсь вопросом, цел ли корпус — но если бы это было не так, мы бы это уже поняли. Нам бы немного не хватало дыхания.

Флинн и Джубили тащат Тарвера впереди нас, пока я сжимаю здоровую руку Софии, пытаясь блокировать ее крики боли, когда я тащу ее в обход дымящихся руин консоли. В последний момент я замечаю на нашем пути змеящиеся по земле искрящиеся провода, и я отталкиваю ее, снова заставляя ее споткнуться.

Я осознаю, что она все еще босиком. Она же сняла туфли, чтобы изобразить загулявшуюся гостью на случай, если нас засекут. Она, должно быть, уронила их во время стрельбы. Кровь окрашивает ее правую ногу в красный цвет, но я не могу остановиться, чтобы проверить, серьезно ли это. Когда мы меняем курс и снова направляемся к стыковочному шлюзу, весь корабль дрожит, и ударная волна бежит по полу в нашу сторону. София опять спотыкается, и я поворачиваюсь, чтобы поймать ее. Но когда ее руки обвиваются вокруг меня, я теряю опору, и следующее, что мы делаем — это падаем со всего размаху на пол, что выбивает воздух из моих легких.

Так ли это было для пятидесяти тысяч погибших на «Икаре»?

Я приподнимаюсь на локтях, втягивая воздух. Проход в стыковочный шлюз выходит из мрака. Остальные почти на месте, и всего в нескольких метрах впереди нас.