Раздумья на родине

Выражение «литература и жизнь» давно стало идеологическим штампом. «Жизнь и литература» прозвучало бы справедливее, ведь литература, какая бы она ни была, все равно всегда останется лишь составной частью нашей жизни. Кроме того, духовная жизнь народа не ограничивается художественной литературой. История и язык, искусство и музыка для воспитания подлинной нравственности нужны педагогу в той же степени. Почему же тогда отечественная и зарубежная история преподается у нас с такой ничем не объяснимой скоропалительностью? А русский язык уже в девятом классе полностью уступил свое время и место всевозможным формулам и т. д.

Говорить о положительном значении гуманитарных наук даже как-то совестно… Это такая древняя и в то же время по-молодому крепкая истина. Только ведь и книга книге рознь. Более того: в наше время на необозримом книжном поле посеяно и цветет множество сорняков. Воспитатель, то есть учитель, обязан научить школьника не только читать, но и как, и что, и в какой последовательности читать.

За короткие школьные годы невозможно освоить даже малую часть невообразимых богатств художественной литературы. Поэтому хороший учитель лишь успевает за эти годы разбудить в школьнике интерес к чтению, разжечь желание читать, заронить и выпестовать эстетический вкус, выработать у ребят чутье на художественную правду. Такой духовно разбуженный в школьную пору ученик все остальное сделает уже сам. Сделает, может быть, больше, чем предполагал воспитатель. Для учителя, наверное, ничто не может быть прекраснее такой неожиданности.

Вернемся, однако ж, к той поре, когда для человека все только лишь начинается, если иметь в виду школу, а не семью.

* * *

— Дяденька, сколько часов? — малыш в синтетической курточке терпеливо стоит на дорожке сквера. Двое его приятелей — тоже. Все трое, может быть с замиранием сердца, ждут моего ответа. На следующий день — опять тог же вопрос но мальчик уже другой. Я спрашиваю, сколько ему лет. Он показал мне ладошку, пять растопыренных пальчиков, вымазанных пастой от авторучки. Потом вспомнил что-то и добавил еще один пальчик — с левой руки…

Итак — всего шесть лет. Но как это мало для детства! Между тем даже в этот период современный ребенок редко бывает совершенно свободным, непосредственным. То есть счастливым. Многие из детей уже в этом возрасте тратят уйму сил в борьбе против садика, непосильных обязанностей, регламентации. Но я убежден и буду спорить с кем угодно, что во младенчестве и в детстве человек обязательно должен быть счастливым. Обязательно! И о» счастлив, если у него есть рядом отец и мать, если он пробуждается не по будильнику, если не голоден и может играть столько, сколько ему хочется. Не так уж и много надо для детского счастья. Но как рано у нынешних детей появляются обязанности, отнимающие время у стихийных детских восторгов, как быстро дети лишаются своей детской сути, превращаясь в маленькие копии взрослых! Стремясь как можно раньше нагрузить детскую душу знаниями и обязанностями, мы не доверяем нашим детям, глушим в них творческое начало… И в общем итоге частенько обрекаем их на духовную бедность. Ту самую бедность, из которой позднее многие люди так и не сумеют выкарабкаться…

Насилие взрослых над детской душой мы обычно оправдываем благими намерениями. Мол, ребенок должен, обязан то-то и то-то. Но мы забываем, что ребенок в шестилетнем возрасте еще ничего никому не должен и ничего не обязан. Он ребенок. У него совсем иное отношение к миру, иная логика, все-все совсем другое! Мы легкомысленно забываем, что это должен, обязан уместно только тогда, когда человек живет уже сознательной жизнью, что в шестилетнем-то возрасте человек живет в состоянии игры (и это тоже труд!), что в свободном творческом подражании он учится жизни быстрее и легче, что теперь главное в его воспитании не он, а мы сами, наше поведение, наш образ мысли, наш семейный, как говорится, микроклимат. И я утверждаю, что состояние детства, особенно у городских детей, мы прерываем искусственно и неоправданно рано, то есть еще до школы.

Но вот семилетнее существо, еще совсем слабенькое физически, едва обнаружив свое вечное и свободное творческое начало, обязано явиться первого сентября в школу. Дети, ничего не подозревая, с восторгом ждут этого дня. Первое время они старательно слушают учителя, пытаются выполнить все, что он от них требует.

Увы, требует слишком много. Уже в конце первой четверти многие первоклассники начинают капризничать по утрам, а потом и хитрить, обманывать старших. Шлепки по попке только усугубляют положение. Ребенок не хочет в школу, он идет туда только потому, что надо, что от него все это требуют. Дело доходит до того, что некоторые дети нарочно простуживаются, чтобы заболеть и не ходить в школу.

* * *