Раздумья в сумерках жизни

– Вот что? Слушай сюда! Для общественного мнения в СМИ оптимизируй показатели по инфляции за год, в пределах семи-восьми процентов, а для служебного пользования выдай точняк.

– Бу сделано, – рубанул в ответ главный статист и оптимизировал.

От чего общественное мнение до сих пор с недо-верием ухмыляется и грустно раздумывает:

– Да как же они там комиссарят, толстомордые? Дух захватывает от того, что они снова натворили! Такие цены вздули на всё про всё, как сейчас, это только для иностранцев и оптимизаторов, но не для народа. Почему не думают, что за та-кие цены и оптимизацию могут оплеуху от народа без сдачи получить? Их предвыборные обещалки никогда не сбываются, и толку от их кабинетного пыхтения всё равно не дождёшься!

Выходит, надо историю своей страны хорошо знать и делать из неё правильные выводы, тогда и наша жизнь к лучшему сдвинется.

– Да, вроде так оно и есть, – изредка пишут об этом в газетах и даже кое-что по телику показывают. Тогда зачем надо было так надсадно жить десятилетиями, вкалывая за гроши, да ещё Основоположник лукаво советовал своему народу, что надо не только вкалывать, но учиться и учиться, да пользы никакой от такого вкалывания и учения не было и нет! Народ у разбитого корыта жизни оказался, как бабка с дедкой из одной сказки. Горько сознавать, но наша жизнь нынче выдаёт горькими пилюлями верный ответ на этот жгучий вопрос. Значит, ленинцы из народных проходимцев не тому и не так свой народ комиссарить учили.

Тюмень, 2009 г.

Притчи гегемонских царей

(Былинная история)

В Гегемонском царстве-государстве с самых давних-стародавних времен правили большой державой чаще плохие цари, а то и вовсе никудышные, и народишко из-за этого много и безвинно страдал, сердешный, и жил всегда либо просто плохо, либо уж безнадежно плохо, а чтобы посередке – никогда.

И то ли все цари были никудышные, то ли сам народишко ни к черту, а может, и то и другое, попробуй теперь разберись за давностью-то лет. Но в каждый век и не раз какая-нибудь гибельная притча в державе да приключалась: то с царями, то с народом, а то и скопом со всеми.

То она вспучивалась народными бунтами, то содрогалась от дворцовых переворотов, то смертно корчилась от повальных голодоморов, а зачастую до бездыханности бескровела в растратных войнах в чужедальних странах во вред своим кровным интересам.

Однако чередою проходили сумеречные годы безвременья, и на диво всему миру, в который раз сказочно быстро оживала и вздымалась Гегемония во весь свой исполинский рост и твердой поступью начинала продвигаться вперед, а потом снова подкошенно валилась с ног, будто от падучей болезни, и все повторялось сначала. И никому не достало ума вызнать, кто виноват во всем этом и что надо сделать, чтобы хоть малость избавиться от вековых бед и наконец-то наладить спокойную размеренную жизнь с достатком, при этом запасливо удержать в памяти прошлые ошибки, чтобы их в будущем не повторять. Никто и никогда так и не высунулся дать чёткий ответ на этот столбовой державный вопрос, сколько не надсаживались над ним самые высоколобые и просветленные умы гегемонов – все без толку.

Так бы и тащилась Гегемония через сумерки сменявшихся веков со своими тяготами по своей извилистой дороге, помалу прибавляя в шаге, да в который раз грянула большая война, а с ней и большая беда пришла, какой не видывал род людской. Да вот и суть притчи: вместе с войною и нуждою нахлынула тогда на ослабевшую державу густая красная занебесная муть, долго бродившая в других странах в поисках пристанища да нигде не прижившаяся. А тут, не встретив отпора, нависла густой тенью и обильно окровенила всю землю, укрыла ее краснотой чуть не на целый век.

Вот из этой красной мути и объявились тогда пришлые безымянные и злобствующие люди, без роду, без племени, без кола и двора, и назвали себя красными воронами, а обмершую от страха державу – Гегемонией, хотя раньше она называлась по-другому, да вскоре многие позабыли об этом, а кто поминал, тому скорехонько память начисто отшибали. Беспамятство с той поры всех одолело.

Вскоре на своей шкуре испытали гегемонцы, какое воронье было клювастое да когтистое и до чужого добра загребастое, спасу нет. Сразу-то и принялось голосистое воронье зазывно каркать во всю глотку о скорой светлой жизни, какую они сотворят прямо из сказки, если люди им поверят, отрекутся от Бога и креста и нажитого добра. И так задурило воронье своим карканьем головы поникших от страха и нужды людей, что и впрямь отреклись они от Бога и креста и нажитого добра, а вышло – и от самих себя.

Много лет дурило воронье доверчивых людей несбыточной сказкой о счастливой светлой жизни, и чем гибельнее она становилась, тем яростнее надсаживалось воронье своим карканьем о приближении райской жизни, которая, как тень в ясный день, все ускользала и ускользала, сколько ни гонялись они за ней, как малые дети.