Раздвоение чувств

Вино оказалось очень вкусным, оно явно стоило тех денег, которые за него запрашивали. От одного глотка у меня приятно заволновалась кровь, но это был уже не стыд и не неловкость, а легкое возбуждение, какое испытываешь перед выступлением на сцене, когда точно знаешь, что зрители любят тебя и ждут. Я знала это состояние только со слов отца, который иногда встречался с читателями, которые только что на руках его не носили.

Я успела сделать только пару глотков, когда за спиной раздался голос, от звука которого у меня едва не выпал стеклянный бокал.

— Это получше пива, правда? Красивая, нарядная, богатая девушка пьет хорошее красное вино. Ее жизнь похожа на сказку...

Удержавшись от резкого движения, я медленно повернула голову и посмотрела Дэвиду в лицо. Все еще любимое лицо... Меня поразило, что он был небрит, и выглядел каким-то больным. Глаза казались воспаленными. Одет он был не в смокинг, как все остальные, а в обычный, серый костюм, и поэтому я спросила, стараясь не выдать того, как заколотилось сердце:

— Как тебя пустили сюда?

Он двусмысленно отозвался:

— Всем нужны деньги.

— Ты сунул метрдотелю пару долларов?

— Ты слишком дешево ценишь его услуги.

— Я плохо разбираюсь в финансовых махинациях, — сказала я. — Это ты в этом дока.

Дэвид поморщился:

— Не преувеличивай. Я могу присесть?

— Это столик на одного, если ты не заметил. Я не нуждаюсь ни в чьем обществе.

— Эшли, нам надо поговорить.

— О чем? Неужели ты думаешь, что-то осталось неясным для меня?

— И все же я хотел бы...

Перегнувшись через столик, я поманила официанта, совсем юного, но крепкого мальчика с круглым, веснушчатым лицом. Я с опаской подумала: «Еще один простой парень из Техаса».

— Слушаю, мисс? — подскочил он.

— Пожалуйста, проводите джентльмена, — попросила я подчеркнуто вежливо.

У Дэвида дернулось лицо:

— Не надо, Эшли, прошу тебя.

— Прощай, Дэвид. Больше мы не увидимся.

Я не смотрела, как он уходит. Сжавшись, я слушала, как все внутри меня вопит от горя: «Он уходит навсегда! Я никогда его больше не увижу!» У меня даже не хватило сил улыбнуться официанту, который подлил мне вина. Мне больше не хотелось вина...

Я повторяла себе вновь и вновь, что он обманул меня, что он только притворялся влюбленным, что он пытался меня обокрасть. И все это было правдой, только ничего не значило в те минуты, когда Дэвид уходил из моей жизни. Теперь уже наверняка, потому что утром я покидала Гринтаун. И он не знал, куда я поеду.

«Почему он пришел? — трепетала во мне какая-то жилка, в которой еще теплилась последняя надежда. — Может быть, не все было ложью?»

Я удивлялась самой себе: неужели я способна простить его? Неужели такоеможно простить? Разве можно поверить человеку, обманувшему в самом главном?

Но я не знала не только ответов на эти вопросы, я не знала главного: хочет ли Дэвид, чтобы я простила его? Или он приходил совсем с другой целью? Мало ли о чем ему хотелось поговорить? Может быть, они с Томом хотят выследить Джун, и он хотел выведать, не известно ли мне что-нибудь о ее планах?

«Нет, — ответила я себе. — Если кто из них и может что-нибудь знать о том, как планировала свою жизнь Джун, какие города или страны предпочитала, так это только Том. Хотя, как выяснилось, Джун совсем не глупа. Она вряд ли поедет хоть в один из тех, о котором говорила с ним. Она же понимает, чем ей это грозит...»

Вопрос так и завис в воздухе: зачем он приходил? Как же я могла прогнать его, не выведав этого? Теперь всю оставшуюся жизнь мне придется терзаться этим вопросом. Но я понимала, что если б предложила Дэвиду присесть, и согласилась поговорить, это уже значило бы, что я пошла на попятный, и мне до того плохо без него, что я готова закрыть глаза на все его подлости...

«А ведь так оно и есть, — я смотрела на расплавленный рубин в бокале, и чувствовала, как глаза мои втягивают его цвет. — Мне до того плохо без него... А ведь была одна только ночь. Разве можно влюбиться за одну ночь? Вот так — на смерть...»

В романах отца подобное случалось с теми героинями, что были списаны с моей мамы. Значит, он не только считал, что такое возможно, но и одобрял это. У них с мамой все именно так и произошло: чужая вечеринка, и — единственное родное лицо. Они просто увидели друг друга и все поняли, зачем нужно было тянуть время? И они не тянули, насколько мне известно. Я всегда радовалась за них, ведь им было отпущено так мало...

Я попыталась представить: что она сделала бы на моем месте? Постаралась бы понять. Поставить себя на его место, на время забыв свои обиды. Я сделала попытку рассуждать хладнокровно: Дэвид сказал, что деньги нужны были на операцию Криса. Судьба предоставила ему такой шанс раздобыть их сразу, почти без усилий. Но тут же подкатило к горлу: они, наверное, здорово повеселились, планируя эту операцию, делая ставки, в кого я влюблюсь скорее...

У меня вспыхнули щеки, и мне припомнилось, как, то и дело, краснел Том. Почему? Неужели в нем тоже не умерло все человеческое, совестливое? И он тоже время от времени ужасался тому, что делает?