Раздвоение

В ответ Полина захохотала. «Все сказал, умник? Смелый очень? А теперь наберись смелости эту историю своим друзьям рассказать, если они у тебя есть» — «Полин, хватит, парень моложе тебя на шесть лет», — вступился Леша, но без особого пыла. — «Хорошо, дорогой, я не хочу из-за него с тобой ссориться, я замолкаю», — ответила Полина.

И тут на Олега сладостной волной накатило чувство самоуничижения и отчуждения. Он встал и сказал: «Я лучше пойду домой, я совсем не хочу сидеть здесь, когда придут еще люди. Когда собирается компания, надо мной всегда начинают издеваться. Я никогда не мог найти общий язык с людьми. Желаю весело провести время». Он пошел в прихожую, предвкушая извинения и мольбу. Это было самым частым шаблоном его фантазий: он решительно разворачивается и уходит, обидчики понимают, насколько неправы, и начинают просить у него прощения. Такой сценарий не был реализован ни разу в его жизни. Сейчас мечтам тоже не суждено было сбыться. Дмитрий сказал: «Пойду провожу парня до метро, чтобы не гопонули». Полина тут же откликнулась: «Это правильно, таких гопота всегда тормозит». Леша вздохнул: «Хватит, Полин, успокойся… — и переключился на Олега: — Давай, Олег, удачи тебе, — он поднял кулак в ободряющем жесте, но не посчитал нужным вставать с дивана, чтобы пожать руку. — Дим, не в службу, купи на обратном пути еще сигарет» — «Да я сам хотел», — ответил Дмитрий. Он уже надевал куртку. «Пошли», — он похлопал Олега по плечу. Олег почувствовал, что вот-вот заплачет.

В подъезде с завыванием задувало из-под двери, тянуло холодом. Олег приготовился выйти во вьюгу и темень. Однако тянуло, видимо, от перепада температуры, а день еще был в разгаре. Часы показывали три.

Обочины, крыши машин и деревья покрывал колючий рассыпчатый снег, местами ровный, ничем не потревоженный уже несколько дней, местами испещренный следами людей и собак, усеянный сигаретными окурками. Всюду — сероватый, покрытый тонким налетом сажи, видимо, от электростанций. Во льду на асфальте можно было разглядеть вмороженные крупицы коричневой соли.

Дмитрий повел Олега самым коротким путем — через дворы. Тот молчал, и Дмитрий чувствовал, что не нужно его трогать. Он планировал оставить Олегу свой телефон, когда доведет до метро, и извиниться за Полину. Ему было очень жалко парня, но он отлично понимал Полину. Для всех стало облегчением, что Олег решил уйти.

На полпути к метро, в пустынном дворе, им наперерез пошли два парня, выскользнувшие из-под навеса подъезда. Он подумал весело: «Ну, добро пожаловать!». К нему редко подходили на районе. Если подходили, то обычно узнавали, извинялись и пытались угостить сигаретами. Последний раз ему приходилось драться с незнакомыми на улице лет пять назад. Никто старше семнадцати, кроме клинических дебилов, гоп-стопом не занимался и к старшим не лез. Остальные были не местными и никогда не подходили прессовать — затаивались за углом или подбегали сзади и тюкали по голове обпилком трубы. Били профессионально, человек отключался, и его обчищали. Поэтому все нормальные люди на районе часто оглядывались и при попытке любой парочки мужчин войти с ними в лифт, били сразу, с ноги.

Когда парни были еще далеко, Дмитрий воспринял их дерганье головами как закоренелую привычку «быть на стреме». Лишь когда они подошли совсем близко, он понял в чем дело. Но перед этим он узнал их. Это были те самые хмырьки в тулупчиках и ушанках. У них и теперь было по сигарете в зубах. И головами они поматывали, чтобы стряхивать пепел. Дмитрий не мог припомнить способа оригинальнее.

Ситуация напрягла его. Он терпеть не мог странностей в поведении. Да и «совпадений» не любил, потому что знал, что совпадений не бывает, и за любым кажущимся совпадением скрывается чей-то умысел. Двое в тулупчиках явно следили за ним, возможно, не первый день. Это не предвещало хорошего. Но пугало его другое — отсутствие мотива к такой слежке. «Ладно, — подумал Дмитрий. — Который первый подойдет, заряжу ему в жбан, а дальше посмотрим».

Дмитрий, сколько себя помнил, ленился соблюдать все шаги правильной потасовки школьного стиля. Он пропускал «бычку» и бил сразу. Если бычили на него, он отвечал ударом в нос, просто для того, чтобы сразу, без предисловий, понять, что к чему. Если он завалит, хорошо, если его завалят, тоже ничего страшного. По крайней мере, суета кончится, и все разойдутся. Если приходилось бычить первым, он просто предупреждал, что врежет. Если это не действовало, он бил. Такой подход избавлял от необходимости придумывать слова и выслушивать, как человек изворачивается и все переиначивает.

Сейчас, вопреки обыденности, Дмитрию хотелось разговаривать: с приближением двоих волнами накатывал неправильный, незнакомый страх.

Для разрядки Дмитрий сообщил Олегу: «Вон, гопота к нам идет». При этих словах Олег замер как вкопанный. Пришлось тоже остановиться.