Раздвоение

Володя взял дело под свой контроль, даже лично говорил с патологоанатомом после вскрытия. Скоро Дмитрий узнал от него подробности. У Петра, оказывается, был хронический пиелонефрит, с которым тот никогда не обращался к врачам. Вообще, состояние было запущенное, у него начиналась постепенно почечная недостаточность, и росли камни. А недавно воспаление почек обострилось. Когда патологоанатом узнал от Володи, что Петр в летнем костюме и кедах бегал из года в год зимой по парку, тот присвистнул и сказал: «Удивительно, что его только сейчас накрыло». У трупа нашли следы сепсиса. Это значит, что когда Петр задохнулся от газа, у него была лихорадка с температурой под сорок из-за острого воспаления почек, и он плохо соображал, что делает. Ничего удивительного, что он забыл про включенный газ. Удивительно, как он смог добрести до кухни и налить себе кофе в турку.

Что до двух наркоманов, то никого похожего в районной милиции не знали.

Володе показали с тысячу фотографий из московского и федерального розыска, но двух наркоманов среди них не было.

Еще Володя пообщался с женщиной Петра. Сказал, что она очень милая и вообще замечательная, и поражался, чего это Петр не женился на ней. Родственники Петра не объявились, так что кремацию и похороны организовал Володя и эта женщина. С тех пор он летом иногда приходил на кладбище с книгой, садился около могилы и читал. Позже он даже привел туда своего сына и сказал: «Благодаря этому человеку твой папа занимался с тобой, как положено, и ты стал читать в четыре года. Если бы не он, не видать бы тебе такого счастья!»

Что до Дмитрия, то вскоре его начальник уладил дела в бизнесе, и Дмитрий вернулся к своей работе тренера. Оголодав без работы, он сказал: «Не ищите еще тренера, я возьму на себя все группы». Он стал работать и зарабатывать вдвое больше, однако не забывал многочисленных друзей, и пьянствовал с ними почти каждые выходные, как и раньше.

Двое

Во вторник Петр Николаевич лег спать с недомоганием, в среду же утром проснулся больным. Он плохо спал ночью, то и дело просыпаясь. В бреду ему казалось, что уже светло, время близится к девяти утра, и вот-вот придет Олег. Очнувшись, он убеждался, что за окном темень, а по часам — глубокая ночь.

С таким жаром и слабостью идти на пробежку было невозможно. Проснувшись в шесть от будильника, он выключил его, добрел, шатаясь, до кухни, напился воды.

Улегшись, он стал думать о клиентах. Елену, он помнил, увезла милиция. При этом все ее деньги остались у него. Сергея сбила машина, и плату за курс он не забирал. Лучшего и ждать было нельзя: клиентов нет, деньги есть. Оставался только Олег, и он должен был скоро прийти. Он будет как раз кстати, его можно будет отправить в магазин, он безотказный. А то дома нечего жрать. И еще в аптеку, за жаропонижающим. Размышляя так, Петр Николаевич заснул в очередной раз.

Проснулся он только в одиннадцать, его ноги и руки были холодными и влажными.

Он чувствовал головокружение, его знобило. Если бы не щемило так мочевой пузырь, Петр Николаевич не нашел бы в себе силы встать. Трясясь с ознобе, он потащился в санузел. Потом дополз до кухни, отцепил от кофеварки фильтр, чтобы промыть и засыпать в него новый кофе. Ручка выскользнула из рук, фильтр упал на кафель и разбился. Петр Николаевич нашел турку, насыпал кофе и воду. Он собирался зажечь плиту, когда в дверь позвонили.

Он открыл, не глядя в глазок и не спрашивая, кто там. Он полагал, что это вернулся Олег, не добудившись его в девять утра.

Отпихнув его, в прихожую вломились два молодых мужчины в белом, один выше другого на голову, с орлиным носом и густыми бровями, другой, пониже, тщедушный и с глазками в кучу. Они поставили на пол носилки, и высокий, закрывая дверь, спросил: