Разгадка 37-го года. «Преступление века» или спасение страны?

Впрочем, социалистическая оппозиция действовала и в самих СС. Там существовала европейская служба «Амтсгруппа С», чьи руководители (А. Долежалек и др.) вполне открыто разрабатывали проект создания европейской социалистической конфедерации. В рамках проекта Гитлеру отводилась роль всего лишь главы немецкого народа. Предполагалось создание в Европы плановой экономики, очень близкой к советскому образцу, хотя и более гибкой, пластичной. По замыслу Долежалека и его друзей, в новой Европе должно было функционировать реальное народное представительство и самоуправление, а права личности следовало соблюдать неукоснительно. Вот и опять перед нами вроде как парадокс — чем больше национализм устремляется к социализму, тем больше у него «демократических» моментов, тем менее он тоталитарен и шовинистичен.

А что же на левом фланге? Там происходили сходные процессы.

В 1930 году КПГ принимает «Декларацию о национальном и социальном освобождении», в которой критика Версаля и Антанты была доведена до предела. Кроме того, коммунисты стали апеллировать к средним слоям — мелким предпринимателям, ремесленникам, зажиточным крестьянам. Их позиция становилась все более национальной, патриотической и одновременно более умеренной. Нередко можно было видеть колонны ротфронтовцев, скандирующих лозунги за «Великую Советскую Германию», и представителей мелко- и среднебуржуазных кругов, аплодирующих этим колоннам.

В тот период совместные митинги коммунистов и нацистов не были редкостью. А в августе 1931 года КПГ и НСДАГТ вместе голосовали на референдуме за роспуск социал-демократического правительства Пруссии. Кстати, двумя годами раньше «умеренные» и «либеральные» эсдековские власти Берлина приказали расстрелять мирную рабочую демонстрацию, проходившую 1 мая. Теперь рабочие Германии поквитались за этот вполне тоталитарный акт.

В том же самом 1932 году при поддержке КПГ председателем прусского ландтага (местного парламента) был избран представитель НСДАП. В июле 1932 года канцлер Ф. Папен, опираясь на фракции КПГ, НСДАП и правых консерваторов, распустил социал-демократическое правительство Германии.

Но апогеем «красно-коричневого» сотрудничества была забастовка транспортных работников Берлина, прошедшая в два тура — 3 и 7 ноября 1932 года. Эту забастовку организовали коммунистическая Революционная профсоюзная оппозиция и Национал-социалистическая организация заводских ячеек. Она получила столь серьезный размах, что Берлинское транспортное общество с очень большим затруднением смогло организовать лишь частичное функционирование транспорта. Дело дошло до уличных боев, которые сопровождались строительством баррикад.

Исследователи либерального толка единодушны в том, что ноябрьская транспортная забастовка была сугубо экстремистским мероприятием, которое лишний раз подтвердило — крайности (в данном случае правого и левого радикализма) сходятся. Что тут можно сказать? Конечно, лучше обойтись без уличных боев и баррикад, да и вообще без забастовок. Но нельзя забывать о том, что крайности социального протеста часто вызваны эгоизмом сильных мира сего. И разве не экстремизмом следует считать ту политику, которая загнала Германию в пропасть экономического кризиса, разорила и сделала безработными миллионы людей? Странная у либералов логика. Когда в Веймарской республике люди умирали от голода на улицах — это экстремизмом не считается. Как же, умирали-то при демократии… А когда последовательные социалисты пытались положить конец подобному безобразию, это, конечно, является только лишь экстремизмом, и ничем иным.

Кстати, не лишним будет обратить внимание читателей на причину, вызвавшую столь радикальную акцию протеста. Муниципальные власти Берлина вознамерились осуществить понижение зарплаты на транспорте с тем, чтобы выровнять доходы на всех предприятиях столицы. То есть, по сути, они захотели осуществить вполне левацкую затею в духе социальной уравниловки. И акцию КПГ и НСДАП можно смело считать акцией, направленной против левого экстремизма.

Неизвестно, как сложились бы судьбы Германии, России, да и всего мира, если бы курс 1930 года (именуемый «линией Шерингера») продлился еще на несколько лет. Однако в Москве резко усилились позиции сторонников франко-советского сближения. После этого «антиверсальская» тональность лидеров КПГ снизилась. А в НСДАП на пятки «левым» все более жестко наступал авторитарный Гитлер — фанатичный антикоммунист и антисоветчик.

Тоталитарный режим в Германии был установлен потому, что монополию на власть в НСДАП захватил «правый» Гитлер. Если бы верх взяли Штрассеры, то в этой стране возник национал-большевистский режим, сочетающий ценности национализма, социализма и свободы. Там бы нашлось место всем — и коммунистам, и Гитлеру.

Теперь давайте вспомним о том, что и Сталин, лидер русского национал-большевизма, пытался сделать тоталитарный советский режим более свободным и демократическим, не отказываясь в то же время от социализма. Закономерно, не правда ли?