Разгерметизация

— Когда после трехдневного молчания нашей единственной шестидюймовой батареи, ей подвезли пятьдесят снарядов, об этом сообщено было по телефону немедленно всем полкам, всем ротам, и стрелки вздохнули с радостью и облегчением.» — ист. 11, изд. 3, с. 144.

Чтобы было понятно, какая военная мелочь доставила столь большую радость, следует произвести простые подсчеты. Четырехорудийная батарея при далеко не рекордной скорострельности 2 выстрела в минуту расстреливает 48 снарядов за 6 минут боя. Ими можно перекопать участок местности площадью примерно с половину стадиона. В масштабах расположения, например, одной из множества стрелковых дивизий на фронте это не так уж и много, даже при прицельной стрельбе по выявленным укрепленным целям, а не то что при стрельбе по площадям.

Это всё было в действительности, и будучи зафиксировано во множестве воспоминаний о той войне, породило впоследствии миф о снарядном и патронном голоде в России. Россия, конечно, был неготова к той войне, как и ко всем большим войнам XIX — XX столетий, но не до такой степени, чтобы потерпеть поражение [119] в них, тем более из-за отсутствия необходимого военного снаряжения. Об этом свидетельствуют официальные документы центральных органов управления страны и воспоминания их руководителей, относящиеся к тому же 1915 г., о котором с болью и содроганием пишет фронтовик А.И.Деникин.

На основании этих материалов Н.Н.Яковлев сообщает: «… к 1 января 1915 года русская артиллерия расстреляла 2,3 млн. снарядов. С учетом неизрасходованного довоенного запаса и нового производства, Россия вступила в 1915 год, имея 4,5 млн. снарядов.» И далее цитирует воспоминания бывшего начальника Главного артиллерийского управления русской армии А.А.Маниковского:

«Всякий непредубежденный, хотя бы и очень строгий критик согласится, что кричать при таких условиях о катастрофе из-за недостатка выстрелов, когда их израсходовано всего 37%, или немного более одной трети всего запаса, как будто не резон. И во всяком случае приостанавливать, а тем паче отказываться по этой якобы причине от выгодных стратегических операций достаточных оснований не было.» — ист. 11, изд. 3, с. 145.

Далее сообщается о динамике пополнения и расходования артиллерийских запасов в 1915 г. Ист. 11, изд. 3, с. 147:

«За пять месяцев Великого Отступления 76 мм “мотовки” снарядов израсходовали немногим более 4 млн. выстрелов. В 1915 году армия получила свыше 10 млн. снарядов отечественного производства, 1,2 млн. поступило из-за рубежа и перешел запас снарядов 1914 года — 4,5 млн. К этому нужно добавить 1,3 млн. снарядов к средним калибрам, поставленных в 1915 году русской промышленностью, и еще несколько сот тысяч таких снарядов, оставшихся от 1914 года. Грубо говоря, 18 млн. снарядов!»

Причем из 10 миллионов 76 мм снарядов, полученных армией в 1915 г., 4 млн. поступили в первой половине года.

Это подтверждает сказанное ранее: заводы поставляли воинское снабжение, но на фронт оно не попадало. А с фронта шли нервозные сообщения, снарядов нет, сапог нет, патронов нет и т.п., которые усиливали панику среди тыловой интеллигенции и возбуждали “обеспокоенную общественность” на оппозиционные режиму действия, которые вовсе не вели к исчерпанию проблем фронта, поскольку, с одной стороны, они протекали под опекой масонских организаций, стремившихся дискредитировать режим, чтобы его смести; а с другой стороны, одно из основных качеств российской “обеспокоенной общественности” — её болтливость, в сочетании с распущенностью поведения [120] и неумелостью, сразу же как только обстоятельства требуют перейти от благих слов к благому делу.

Обследование фронта показало, что опасаясь перебоев снабжения под огнем противника, из тыла на позиции волокли патроны в чрезмерном количестве. Патронами забивались не только предназначенные для этого ниши и погребки в окопах, но и сами окопы, блиндажи, ходы сообщений и т.п., а , с позволения сказать, “воители” сооружали из ящиков с патронами брустверы и траверсы, т.е. те части полевых укреплений, которые предназначены для поглощения вражеских пуль и осколков снарядов.

При смене позиций всё это обилие стрелковых и прочих запасов большей частью бросалось на прежнем месте, а на новом месте сызнова начиналась вакханалия неуёмного, бессмысленного расточительства, подрывавшего и без того недостаточную военно-экономическую мощь России. На одном из оставленных небольших участков позиций, посетивший её генерал-инспектор артиллерии обнаружил 8 миллионов брошенных патронов, пригодных к употреблению. Когда попытались ввести премирование за сдачу стреляных патронов и гильз, что косвенно должно было стимулировать и бережное их расходование, началось воровство снабжения со складов и уничтожение его в войсках с целью сдачи и получения премий. Когда это самовредительство было обнаружено, то от премирования пришлось отказаться, а бесцельное расточительство военного имущества продолжалось.