Разглашению не подлежит

Полковник долго молчал, всматриваясь в побледневшее вдруг лицо начальника школы. Его внимание почему-то привлекла крупная синяя бородавка на кончике носа. Созерцание се не доставляло никакого удовольствия, и все же он смотрел. Лишь остро почувствовав отвращение к ней, Трайзе отвел глаз и совершенно спокойно сказал:

- Вы, Пониковский, трус. К тому же вы чрезвычайно высокого мнения о собственной персоне. Какой смысл Меншикову покушаться на вас? Кто вы - группенфюрер или штурмбан-фюрер? Или сам фюрер? Станет ли Меншиков рисковать из-за какого-то поляка жизнью? Где логика? Я допускаю, что он мог бы влепить в ваш лоб кусочек свинца. Но он сделал бы это при совершенно иных обстоятельствах, тогда, когда ему не пришлось бы отвечать… А на банкете, в присутствии стольких свидетелей!.. Нет, нет, вы трус.

- Господин полковник, но я же видел…

- Что видел? - вспылил шеф.

- Его правую руку… Она расстегивала ко-буру.

- А дальше?

- Дальше…- и он запнулся.

- Ну да, вы трусливо смылись. А еще руководитель школы, воспитатель храбрых разведчиков доблестной германской армии! Если хотите знать, по моему указанию проведено расследование. Мне доложили, что Меншиков был намерен продырявить свой лоб, а не ваш. Он ревнив, как Отелло. Поняли? Меншикова надо чаще пускать к жене. Это и нам выгодно. В Смоленске его жена окружена людьми Фуксмана. Лейтенант сам инструктировал хозяйку квартиры, и та информирует нас о ее поведении. Следовательно, мы заинтересованы в их частых встречах. Как разведчик, вы должны понимать это. А Козлова - как мужчина мужчину. Впрочем, какой вы мужчина! Такой же, как и начальник школы. Я не собираюсь больше удерживать вас на этой должности. Капитан Вольф лучше справится с подготовкой людей.

Дав понять, что разговор окончен, Трайзе встал из-за стола, прокатился на своих коротких ножках по кабинету. Однако Пониковскому кончать разговор не хотелось.

- Прошу выслушать меня, господин полковник,- сказал он с неожиданной твердостью в. голосе.- Я обязан доложить…

- О чем? Менять решение я не буду.

- Но я не о себе.

- Тогда о ком? Опять о Меншикове?

- Так точно!

Полковник резко остановился.

- Послушайте, Пониковский, вы прекратите ставить мне палки в колеса? Меншикова отобрал я, лично мне он нравится, из него выйдет незаменимый разведчик. Я верю в него, как в самого себя!

- Меншиков - большевистский агент. Он предаст нас.

- Что? Что ты сказал?!

Понимая, что терять ему теперь нечего, Пониковский упрямо продолжал:

- Я говорю, он предаст нас. Всем нутром чувствую, предаст. Головой ручаюсь.

- Нутром… Головой.- Лицо полковника гневно исказилось.- Да твоя голова начинена тем же, что и нутро!

Пониковский вздрогнул - слова шефа глубоко оскорбили. Щеки его побагровели, а бородавка на кончике носа стала иссиня-черной. Он плотно, в ровную линию сомкнул свои тонкие губы.

- Капитана Вольфа я пришлю завтра же,- продолжал Трайзе, не придавая особого значения настроению поляка.- Сдадите ему дела, а там посмотрим, куда вас определить. Пожалуй, вам придется взять отпуск. Приведете в порядок свое больное воображение. Да и нервы тоже…

Возвратился Фуксман. Лейтенант доложил, что к отъезду все уже готово и что радист Курский и разведчик Сачковский находятся в машине.

- Разыщите Меншикова,- сказал полковник, взглянув на Пониковского.- Я подброшу его в Смоленск. Пусть уж повидается с женой, а то, чего доброго, еще отдаст богу душу. Этих людей не только можно, но и нужно ненавидеть. Я сам их ненавижу. Но мы завалим все дело, если они будут чувствовать нашу ненависть. Максимум показной заботы, притворного внимания, ложной доброты! Только при таком отношении они будут принадлежать нам. И здесь, и особенно там, по ту сторону фронта. Кто этого не понимает, тот не может работать в моей команде. Я буду жестоко наказывать каждого, кто открыто проявит неуважение к русским. Буду сажать на гауптвахту, отчислять из школы, снижать в должности. Я не остановлюсь ни перед чем и ни перед кем. Я делаю это только в интересах Германии, в интересах ускорения нашей победы над большевиками. И я требую этого же от всех своих подчиненных.

- Господин полковник,- осмелился снова раскрыть рот Пониковский,- а разве я не в интересах Германии сомневаюсь в Меншикове?

- Вы подозреваете каждого русского! Если вас слушаться, мне не с кем будет работать.

Фуксман только сейчас понял смысл их спора.

- Но душа почти каждого русского,- заметил он, глубоко вздохнув,- к сожалению, потемки.

Ему никто не ответил…

За Меншиковым-Козловым Пониковский послал пана Чука.

Александр Иванович тренировался на телеграфном ключе, выстукивал бесконечные точки и тире, когда к нему прибежал Чук.

- Хлопець, бросай оцю игрушку, тебе сам шеф кличе.

- Что-нибудь случилось? - спросил Козлов, поймав в голосе пана Чука тревожное волнение.

- Хиба я знаю? Пониковский сказав, щоб бигом!

Козлов подумал: «Наверное, опять из-за чепе на вечере». Зачастило подстегнутое этой догадкой сердце, застыла на ключе рука. Но он тут же подавил в себе чувство внезапного испуга и стал спокойно собираться.