Разглашению не подлежит. Осьминожка. Полковник Сун

— Попробуйте еще раз. Узнайте, кто они такие и скажите, что это — частное владение и прочее.

Грек выполнил то, что ему велели. На этот раз девушка ответила. Из ее ответа, произнесенного на чужом языке, Аренский не разобрал ни слова, кроме одного, услышав которое он мгновенно насторожился.

— Товарищ генерал, она говорит, что ее послал товарищ Гордиенко, и что она хочет переговорить с живущим в доме господином.

Аренский потеребил пальцами свою отвислую нижнюю губу. События, похоже, принимали непредвиденный оборот, каким-то шестым чувством он понял, что не может отказать в приеме девушке. Были у него и другие соображения. Заметно повеселев, он приказал:

— Передайте, что нам ничего не известно ни о каком мистере Гордиенко, но мы приглашаем девушку и ее… спутника сойти на берег для короткой беседы.

Спустя две минуты, генерал, сунув руки в карманы брюк, уже стоял на причале и наблюдал за прибывающими. Девушка — гречанка или болгарка — была вульгарно симпатичной, с чересчур развитым бюстом. Мальчишка, которого он успел разглядеть краем глаза, нравился ему значительно больше — мускулистый, загорелый. Аренский ждал — он никогда не заговаривал первым.

Девушка смотрела ему в лицо.

— Вы говорите по-английски?

— Да.

— Меня зовут Ариадна Александру. Я работала в Афинах в группе мистера Гордиенко. У меня есть срочное сообщение для человека, который здесь отвечает за успех операции.

— Я занимаю этот дом, если вы это имеете в виду. С вашего позволения, я покину вас ненадолго.

Оставив гостей на солнцепеке, Аренский, семеня своими короткими ногами, удалился в комнату, где только что сидел, и достал желтую папку с надписью «Личный состав», в которой были подшиты фотокопии досье всех сотрудников. Александру. Вот ее досье. Волосы на фотографии длиннее, но остальное совпадает. Он захлопнул папку и вернулся к дверям.

— Проходите, пожалуйста. Не стесняйтесь. — Когда Ариадна и ее спутник подошли, Аренский продолжал. — Проходите внутрь. — Затем, жадно ощупав взглядом маленьких глаз смуглое тело мальчика, добавил. — И спросите вашего юного друга, не желает ли он выпить чего-нибудь прохладительного.

Пока девушка переводила вопрос, юноша не сводил глаз с Аренского. Его взгляд красноречивее любых слов говорил, что юноше известны помыслы генерала, и что они внушают ему отвращение. Сказав что-то девушке в ответ, он отвернулся и отошел прочь.

Аренский сделал глотательное движение и выпрямился. С трудом заставив себя улыбнуться девушке, он представился и сказал:

— Поговорим здесь, в прохладе.

Удовлетворенность, которую он чувствовал еще полчаса назад, полностью улетучилась. С какой бы стороны ни смотреть, во всей советской спецслужбе он был, по-видимому, самым неподходящим человеком, которого можно было представить в этой изменившейся ситуации. Тем не менее, Аренский дослушал Ариадну, не прерывая ее.

Когда она замолчала, Аренский еще некоторое время сидел в своем вращающемся кресле без слов и без движения, заложив руки за голову. Затем он повернулся в кресле к столу и снова открыл папку с досье сотрудников. Наконец, глядя в окно, он произнес.

— Вы завербованы Главным разведывательным управлением.

— Совершенно верно.

— Как это случилось? Почему такая девушка, как вы, стала агентом Красной Армии? Не естественнее было бы, если бы вы с самого начала попали под опеку КГБ?

— Наверное, вы правы. Но вышло так… ну, человек, который убедил меня работать на Россию, был резидентом ГРУ в Афинах.

— Понятно. — Аренский по-прежнему смотрел в окно. — Этот человек был вашим любовником.

— Прошу вас, товарищ генерал, это важно?

— Он был вашим любовником? — вопрос прозвучал, как перемотанная назад магнитофонная запись.

— Да. Был.

— И именно он-то и… обратил вас, думаю, точнее тут не скажешь, в марксистский социализм?

— Да.

— А приходилось ли вам прежде заниматься контрразведывательной работой?

— Немного. В основном, на тех участках, где требовались девушки с моими данными.

— В качестве соблазнительной приманки, — усмехнулся Аренский. — Да уж, иногда мы ведем себя так, словно все еще живем в дореволюционную эпоху. А ваш отец… — он заглянул в досье, — … он ведь служит в авиакомпании «Паллас». Преуспевающий буржуа.

Не дождавшись ответа, он вновь покрутился в кресле и продолжал без интереса изучать досье. Наконец он глубоко вздохнул и тоном, который, по его мнению, не должен был обидеть Ариадну, произнес:

— Видите ли, мисс Александру, вы не тот человек, от которого естественно ожидать борьбы за дело мира в такой неразвитой стране, как Греция. Разве у вас есть опыт классовой борьбы? Где ваши корни в рабочем движении? Знаете, кто вы? Вы — романтическая барышня… привлеченная к коммунистической идеологии сентиментальной жалостью к угнетенным, а к работе разведчика — ложными представлениями романтики. А это значит…

Девушка вспылила.

— Я прибыла сюда, товарищ генерал, чтобы обсудить более важные проблемы, нежели причины моего вступления в коммунистическую партию. Вашей стране и делу, в которое мы оба верим, грозит страшная опасность. Я жду указаний.

Аренский наморщил нос и фыркнул.