Разглашению не подлежит. Осьминожка. Полковник Сун

Говоривший стоял где-то у входа в дом, и его не было видно. В голосе звучали обыкновенные разговорные интонации, полностью соответствовавшие той деловой и открытой атмосфере, в которой протекала разгрузка. Человек обратился к фон Рихтеру по имени и пригласил пройти в дом. То, что человек говорил по-английски, было неожиданно, но куда более поражал его выговор, как будто вместо того, чтобы выучить язык, он механически проглотил его; обращали на себя внимание и спрятанные под тонкой оболочкой любезности властные нотки, которые нельзя спутать ни с чем. Бонд понял, что говорит главарь. Он стал терпеливо ждать, пока ему представится возможность увидеть этого человека.

Однако, по всей видимости, это должно было произойти не сейчас. Фон Рихтер, выкрикивая ответные приветствия и вытянув вперед правую руку, направился к дому и исчез из поля зрения. Разговор продолжился (увы, неразборчиво), затем послышался смех, и голоса смолкли — вероятно, собеседники удалились в дом. Свет на лодке погас. Коренастый мужчина и белокурый юноша вдвоем взяли спортивную сумку и, миновав то место, где притаился Бонд, внесли ее в дом через боковую дверь. Затем они вернулись за ящиками и чемоданами. Наконец дверь закрылась и больше не открывалась. Фонарь на углу дома погас. Наступила тишина, если не считать приглушенного шороха разговора и слабого плеска воды о борта пришвартованной лодки.

Бонд вытянулся в темноте во весь рост, нужно было выждать какое-то время на случай, если эти люди забыли что-то в лодке и захотят вернуться. Он был не в силах сопротивляться назойливой мысли о том, что только что видел оружие нападения — или хотя бы какую-то его часть — и боеприпасы к нему; где-то поблизости, видимо, находилась и сама установка, доставленная сюда заранее. Но даже если все действительно обстоит именно так, то дьявольское устройство выглядело уж что-то слишком малым. При таких размерах орудия и неизбежно низкой в такой ситуации начальной скорости заряд едва ли отколет хотя бы крошечную песчинку от стены дома на островке, который основательно выстроен из местного камня. Напрашивался мрачный вывод о том, что верна была его первая догадка, и здесь расположен лишь штаб диверсантов, а настоящая атака будет предпринята с моря, где исходную позицию определить невозможно. Однако он вновь отмел это предположение. Главари были здесь, а значит, здесь должен быть и он.

Бонд выждал еще двадцать минут. По-прежнему без перемен. Он начал действовать.

На то, чтобы произвести тщательный и неторопливый рейд вокруг дома и определить возможные подходы, у него ушло около часа. К концу осмотра он знал, что вокруг дома нет скрытой проволочной системы сигнализации, что подход со стороны моря, в силу огромного риска быть немедленно обнаруженным, практически невозможен, и что вдобавок к той расселине, которой он воспользовался сегодня ночью, с противоположной стороны к задней части дома вела хорошая дорога, по которой можно было добраться до террасы секунд за десять. Взобраться на террасу было не легко, но реально, тем более вдвоем.

Вернувшись в убежище, Бонд оценивал свое положение. Сейчас было как раз то время, когда луна уже зашла, и темноту нарушали лишь звезды, однако с минуты на минуту следовало ждать первых признаков рассвета. Вскоре он будет вынужден уйти отсюда. Но взглянуть на внутреннюю планировку дома, хотя бы мельком, явно не помешало бы. Скорым шагом он спустился с возвышенности, пересек мощенное грубыми каменными плитами пространство и подошел к боковой двери. Не теряя времени, он ухватился за ручку, приподнял дверь на петлях и, с едва слышимым металлическим скрипом, повернул ручку. Затем, по-прежнему поддерживая дверь и предохраняясь от возможного скрипа, он толкнул ее. Дверь подалась. Миллиметр за миллиметром.

Минут через пять щель была уже шириной с фут. Его взгляду открылся стоявший торцом чемодан, слева он увидел нижние ступеньки лестницы, которая, видимо, вела на заднюю террасу, тускло освещенный коридор с выходящими в него комнатами. В этот момент, словно под воздействием его взгляда, одна из дверей открылась, и из нее кто-то стал выходить. Бонда спасло лишь то, что человек, собиравшийся выйти из комнаты, замешкался на пороге, как будто хотел напоследок перекинуться репликами с тем, кто в ней оставался. Бонд захлопнул дверь и, раздираемый противоречивыми стремлениями не выдать себя и скрыться как можно скорее, повернулся и бросился бежать. Не успел он преодолеть и половины расстояния до расселины, как зажглось внешнее освещение дома. Он нырнул в укрытие и, сжимая в руке «вальтер», стал напряженно вглядываться в сторону дома. Все мысли улетучились из его головы.