Разглашению не подлежит. Осьминожка. Полковник Сун

«Сейчас я последний раз говорю с тобой наедине. Если ты обратишься ко мне, я не буду отвечать. Когда у тебя возникнет нужда сообщить мне что-то, можешь оставить записку в ванной. Я надеюсь, что ты будешь готовить мне пищу и накрывать на стол без опозданий. Когда я поем, ты можешь располагать столовой. Я буду давать тебе двадцать фунтов в месяц на хозяйство. Эту сумму ты будешь получать через моих адвокатов по первым числам каждого месяца. Они уже готовят документы на развод. Я развожусь с тобой, и ты не будешь препятствовать этому, потому что не сможешь. Частный детектив собрал все улики против тебя. Суд состоится через год, считая с этого дня. К этому времени закончится срок моей службы на Бермудских островах, а до тех пор на людях мы будем вести себя как нормальные супруги».

Мастерс засунул руки в карманы и вежливо-вопросительно посмотрел на нее. К тому времени слезы уже текли по ее лицу. Она выглядела испуганной, как будто ее ударили.

Мастерс сказал безразличным голосом: «Может, ты хочешь что-нибудь спросить? Если нет, то забери свои вещи отсюда и иди на кухню. — Он посмотрел на часы. — Я хотел бы обедать каждый день в восемь часов. Сейчас полвосьмого».

Губернатор отпил виски. Он пояснил:

— Эту сцену я восстановил по тем крохам, что мне рассказал Мастерс, и более полным деталям, которые Рода Мастерс поведала леди Берфорд. Несомненно Рода старалась любым путем поколебать его решимость — доводами, мольбами, истериками, но он оставался непреклонным. Она никак не могла пронять его. Ей иногда казалось, что он уехал куда-то далеко и прислал в дом кого-то другого замещать себя во время их мучительных свиданий. В конце концов она была вынуждена смириться. У нее не было денег. Она не могла даже купить себе билет в Англию. За кров и еду ей приходилось делать все, что он говорил. Да, именно так все и было. Целый год они прожили, приветливые на людях, но замкнутые и одинокие, когда оставались наедине. Что и говорить, мы все были поражены переменой. Ведь никто из них не раскрыл их договор. Ей было стыдно признаться, у Мастерса не было причин для откровенности. Он показался нам чуть более замкнутым, чем раньше, но работал он первоклассно, и все вздохнули свободно, сойдясь во мнении, что какое-то чудо спасло их брак. Как ни странно, они приобрели отличную репутацию, даже стали популярной парой. Все было прощено и забыто.

Год минул, подошло время Мастерсу уезжать. Он объявил, что Рода останется уладить дела с домом, и они нанесли прощальные визиты. Мы слегка удивились, когда она не пришла проводить Мастерса на пароход, но он сказал, что жена приболела. Только спустя полмесяца слухи о разводе стали просачиваться из Англии. Затем Рода Мастерс неожиданно появилась у губернатора и долго говорила с леди Берфорд. Вскоре вся история, включая ее поистине ужасную следующую главу, стала известной.

Губернатор допил виски. Лед глухо задребезжал, когда он поставил стакан. Он продолжал:

— По-видимому, за день до отъезда Мастерс обнаружил записку жены в ванной комнате. В ней говорилось, что прежде, чем он покинет ее навсегда, они должны увидеться для последнего разговора. Мастерс и раньше находил записки подобного содержания и всегда их рвал, оставляя клочки на полке над раковиной. На этот раз он ответил, назначив ей встречу в шесть часов вечера в их маленькой гостиной. Когда пришло время, Рода Мастерс смиренно вошла сюда из кухни. Душераздирающие сцены, которые она закатывала, пытаясь вымолить прощение, давно остались в прошлом. Теперь она тихо сказала, что у нее осталось только десять фунтов от денег, что он дал на хозяйство, и больше ничего, совсем ничего. Когда он уедет, она останется без средств к существованию.

— У тебя есть драгоценности, которые я подарил, и меховая накидка.

— Мне очень повезет, если я выручу за все пятьдесят фунтов.

— Ты должна устроиться на работу.

— Это займет время. Мне надо где-то жить. Отсюда я должна выехать через две недели. Ты мне больше ничего не дашь? Я буду голодать.

Мастерс хладнокровно взглянул на нее и сказал:

— Ты красива. Ты никогда не будешь голодать.

— Ты должен помочь мне, Филип. Ты просто обязан. Твоей карьере повредит, если я приду просить милостыню у правительства.

Он ответил, что в доме им ничего не принадлежит, за исключением нескольких мелочей. Когда они въехали, он уже был меблирован. Его хозяин заходил неделю назад, и опись имущества с ним уже согласована. Остается только их автомобиль, «моррис», который достался Мастерсу уже подержанным, и радиола — он подарил ее жене как раз перед тем, как она увлеклась гольфом.

Филип Мастерс посмотрел на нее в последний раз. Никогда больше он не собирался встречаться с ней. Он сказал:

— Хорошо. Можешь взять себе машину и радиолу. Теперь все. Я должен укладываться. Всего хорошего.

И он ушел к себе в комнату.

Губернатор посмотрел на Бонда.