Разгневанная река

Стихли последние звуки, и в зале воцарилась тишина… Тоан промокнул платком мокрый лоб, протер гриф скрипки и снова бросил тревожный взгляд туда, где сидел Роже. Там все оставалось по-прежнему, по вот Роже обернулся, внимательным взглядом окинул оркестр и продолжал ужин. А Федор уже начал какой-то латиноамериканский танец, Тоан, подняв скрипку к подбородку, присоединился к оркестру.

С этого дня каждое крупное поражение немцев в России Федор отмечал бутылкой коньяка. Но знали об этой новой традиции только Федор и Тоан. Так были отмечены победы русских под Курском, Орлом, Харьковом, осенью они пили за взятие Смоленска и Киева. Однажды Тоан купил бутылку рисовой водки, приготовил курицу и пригласил к себе Федора. Они выпили, разговорились, и тогда Федор рассказал Тоану об их общей знакомой — Нине.

11

Наступила еще одна военная осень. Миновал год со времени первых бомбежек Ханоя и Зялама. Развалины домов на узеньких привокзальных улочках успели обрасти мхом, прохожие давно перестали обращать на них внимание. Тревоги теперь были редкими, и столица начала забывать о воздушных налетах. Возможно, они прекратились из-за длительных дождей, которые в начале зимы тянулись неделями. В воздухе висела тоскливая дождевая пыль, и серые тучи плотно затянули небо над Северным Вьетнамом.

Работа Тоана неожиданно привлекла к себе внимание. Еженедельник «Маяк», виднейший «публицистический, исследовательский, политический, социальный, научный и искусствоведческий орган», где печатались статьи представителей «аннамитской интеллигенции», прислал Тоану письмо с предложениями напечатать серию статей о старинной национальной музыке. Писать Тоан не решился, но отослал в редакцию еженедельника партитуру нескольких народных опер. Вскоре на страницах газеты появилась первая народная опера в обработке Тоана, с довольно торжественной редакционной аннотацией. С тех пор имя Тоана стало известно среди столичной интеллигенции и даже в некоторых провинциальных кругах. Тоан начал получать письма людей, заинтересовавшихся его работой, ханойские барышни из богатых семей обращались к нему с просьбой давать уроки музыки, но он, как правило, отказывал всем. Ему, безусловно, было приятно, что его работа привлекла внимание, но он сожалел, что дал себя втянуть в эту пустуй шумиху, когда, по существу, ничего серьезного еще не сделано.

Однажды после работы Федор неожиданно пригласил Тоана в кафе. Они выбрали уединенный столик, Федор заказал кофе и вино и, когда они остались одни, вынул из кармана конверт:

— Читай! Когда прочтешь, я должен тебе кое-что сказать.

Тоан вскрыл конверт и сразу узнал знакомый почерк. От волнения у него пересохло в горле. Письмо было написано по-французски.