Разгневанная земля

Но, когда на балу показалась княгиня Мелани́ Меттерних под руку со своим величественным мужем, госпожа Мирей с грустью констатировала, что та затмила её своим туалетом. Белое атласное платье жены канцлера было расшито крупным жемчугом; гладко зачёсанные и спускавшиеся на лоб чёрные волосы перерезала нитка такого же крупного жемчуга.

На несколько минут настроение жены дипломата было испорчено. Но блеск и пышность приёма и чарующие звуки вальса быстро вернули ей утраченное было радостное возбуждение. Она поделилась с мужем своими впечатлениями.

— Эта расточительность и изобилие, — язвительно заметил в ответ де Мирей, — напоминают мне пир вовремя чумы!

— О нет! — заявила мадам Мирей. Глаза её блестели от неподдельного удовольствия. — Я буквально отдыхаю здесь после Парижа. Теперь я понимаю, почему Вену называют городом вальсов!

— Для столицы Австрии очень лестно услышать такой отзыв от парижанки! Однако сами австрийцы прекрасно знают, что, в то время как в одной части Вены танцуют вальсы, в другой раздаются стоны голодающих. К тому же в Вену приходят беспокойные вести из провинции. Крестьяне теряют терпение, участились бунты.

— Как всё это скучно! Чего же хотят эти крестьяне?

Снисходительная улыбка скользнула по губам де Мирея.

— Того же, что и крестьяне во Франции. Они утверждают и не без основания, что голодны…

Мирей умолк. К ним приближался князь Меттерних, всё ещё статный, несмотря на годы — ему было за семьдесят. Голубые, слегка навыкате глаза, удлинённое лицо с правильными чертами, прямая, немного суховатая фигура не выражали ничего, кроме обычного радушия воспитанного светского человека, привыкшего скрывать свои мысли и чувства.

Меттерних подошёл к чете Мирей.

— Что слышно в Париже? — спросил он, и его губы сложились в улыбку, точь-в-точь такую, какой следовало одарить прибывших из Парижа путешественников, чья роль была ещё не вполне ясна старому дипломату.

— Не знаю. Уже третий день, как я оттуда, а по нынешним временам для Парижа это большой срок… А что слышно в Вене? — в тон Меттерниху спросил, в свою очередь, Мирей.

— О Вене вы имеете возможность судить лично…

Меттерних обвёл равнодушными, ставшими совсем непроницаемыми глазами гостей, группировавшихся в роскошно обставленной гостиной. Одни сидели в креслах и на диванах, за круглыми и овальными столиками, другие парами гуляли по залу или оживлённо беседовали, стоя у белых мраморных колонн.

— Должен сказать, что на взгляд приезжего и Париж кажется самым весёлым и беспечным городом в мире, — сказал Мирей, чуть приметно наклонив голову в знак почтения.

— А на самом деле? — спросил Меттерних. Он понял намёк посла и принял вызов.

— На самом деле, если хорошо прислушаться, можно услышать гул под почвой французской столицы.

— Такова Франция! С некоторых пор ваши короли только и делают, что примеряют красные колпаки…

— Фригийский колпак[26], так полюбившийся французам, не их изобретение. Когда-то в Греции и Риме его надевали на рабов в знак их освобождения. А представьте, совсем недавно мне показали карикатуру, которая будто бы была расклеена на улицах Кракова в прошлом году. На ней изображён венский купец, который кроит из красного сукна фригийские колпаки. Под карикатурой подпись: «Единственное средство распродать залежавшийся товар».

На холёном, всё ещё красивом лице Меттерниха не отразилось ни недовольства, ни удивления, хотя слова французского дипломата попали прямо в цель.

Карикатура, о которой упомянул французский дипломат, намекала на патриотическое движение галицийских поляков, бойкотировавших товары австрийского происхождения.

Продолжая беседу в том же непринуждённом, светском тоне, Меттерних ответил:

— Карикатура не лишена остроумия, но обнаруживает невежество автора. Он плохо знает Австрию, которая не похожа на Францию. Сто́ит пожару вспыхнуть в Париже, как дым от него окутывает все французские города. Если Париж охвачен лихорадкой, то лихорадка охватывает и всех вас. А народы Австрии чужды друг другу и не заболевают одновременно одной и той же болезнью. Они не понимают и ненавидят друг друга. От их взаимного нерасположения рождается порядок, из их вражды — общий мир. В Вене, благодарение богу, всё прочно стоит на своём месте. И вы, господа, имеете возможность преспокойно наслаждаться здесь всеми радостями жизни.

— Благодарю вас, князь. Мы охотно воспользуемся вашим любезным советом.

— Вы долго намерены у нас погостить?

— Нет, послезавтра мы уже собираемся покинуть Вену. Не без сожаления, признаюсь.

— Что так скоро?

— Я должен вернуться во Францию, но перед тем хочу показать жене Рим, где она ни разу не была и куда давно стремится.

— Италия сейчас прельщает многих иностранцев, — заметил князь. — На всё своя мода…

Мирей понял, что скрывалось за этими словами.