Разгневанные почтальоны

Уже мальчиком он проявлял силу своего «тезки» – верблюда. Весь его облик напоминал верблюда, курчавые же волосы наводили на мысль о толстой верблюжьей шкуре. Ну и, наконец, нос. По форме – идеальная копия верблюжьей морды.

Огромный такой нос. Именно его замечали в первую очередь, когда сталкивались с Юсефом Гамалей впоследствии Абу Гамалином.

Поэтому неудивительно, что в детстве ребятишки-палестинцы прозвали его «Аль-Махур» – Нос.

– Не такое уж плохое nom de guerre[4], – успокоил как-то Юсефа отец.

– Воину совсем не подходит, – возразил тот.

– Бывает, дают имена и похуже, – как-то странно отозвался отец. Причем, произнося эту пророческую фразу, он смотрел на Юсефа. «Раз он смотрит на меня, – думал сын, – значит, он видит и мой нос. И никуда не денешься – все равно что смотреть на небо и видеть солнце».

К тому времени Юсефу уже исполнилось тринадцать. И хотя голос у него еще не ломался, на счету мальчика было уже несколько убитых.

Ибо на оккупированных территориях полным ходом шла интифада. Сионистскому образованию наносился один из чувствительнейших ударов.

Сноровка Юсефа в уничтожении израильтян привлекла к нему внимание организации «Хезболлах», по приказу которой он отправился в Ливан. Там, на берегах Нахр-аль-Мавт – реки Смерти – он на протяжении некоторого времени овладевал боевым искусством.

Замечательные были дни, полные кровавой борьбы! В любую секунду Юсеф готов был умереть. Он не страшился смерти. Наоборот, молил Всемилостивейшего Аллаха, чтобы тот ниспослал ему гибель в бою, ибо только тогда перед правоверным открываются врата рая.

Внезапно удача отвернулась от палестинцев. Организация освобождения Палестины продала «Хезболлах» и принялась обниматься с сионистским врагом. Оказалось, что Юсеф по-прежнему жив. Парень, похоже, был разочарован. Теперь он не просто хотел умереть – он страстно желал смерти.

– Смерть за веру автоматически обеспечивает пропуск в рай, – учили Юсефа. – В раю не нужно трудиться, там нет холода, нет боли. Все разгуливают в зеленых шелках и наслаждаются сочными фруктами, плодовые деревья в райских кущах – на каждом шагу, надо только руку протянуть.

– А как насчет женщин? – интересовался парень.

– В раю каждому счастливцу предоставляются семьдесят две девственницы, к которым не прикасался ни один мужчина или джинн. Они называются гурии и полностью принадлежат мученикам.

– Семьдесят две? – переспросил Юсеф, обрадовавшись такой перспективе.

С тех пор прошли годы. Нецелованные гурии по-прежнему ждали Юсефа в раю, а сам он, по-прежнему живой и здоровый, находился в лагере для интернированных ООП. И был здесь не внушающим страх Носом, а всего лишь Юсефом Гамалем, потерявшим надежду.

– Я никогда не смогу станцевать со своими гуриями, – пожаловался он как-то товарищу – борцу за свободу из «Хезболлах». – Потому что сгнию заживо в этом отвратительном месте.

– Я слышал, что в Афганистане открываются блестящие возможности, – откликнулся его приятель-палестинец.

– В Афганистане?

– Да. Безбожники русские наконец убрались оттуда. Сейчас там идет джихад.

Юсеф заметно повеселел.

– Священная война! Будем убивать проклятых евреев!

– В Афганистане нет евреев.

– Тогда что же там хорошего? – удивился Гамаль. – Черепами афганцев врата рая не открыть.

– Муллы и имамы говорят по-другому.

Юсеф энергично замотал головой:

– Нет, чтобы открыть врата рая, мне понадобится слишком много афганских черепов. Я не намерен всю жизнь приносить себя в жертву. Гурии вряд ли обрадуются, что я такой старый и дряхлый. Они ведь надеются на исполнение определенных мужских обязанностей с моей стороны.

– Если передумаешь, поговори с Муззамилем. Он без труда переправит тебя в Афганистан.

В конце концов Гамаля одолела скука, и он решил познакомиться с таинственным Муззамилем.

– Я интересуюсь Афганистаном, – объяснил Юсеф. – Как я понимаю, там есть неплохие перспективы стать мучеником.

Муззамили привлекал к себе внимание очень густой бородой и сверкающими глазами, которые немедленно сосредоточились на лице добровольца.

– Надо же, какой у тебя интересный нос!

– Спасибо, но как насчет Афганистана?

– Точь-в-точь как у еврея.

Услышав такое оскорбление, Юсеф Гамаль схватил обидчика за горло и попытался открутить ему голову.

Присутствующим едва удалось оттащить его от Муззамиля.

– Юсеф слишком горяч, прости его, о Муззамиль!

– Он палестинец, и этим все сказано, – отозвался тот, когда его темное, бородатое лицо восстановило прежний цвет. Голос Муззамиля звучал немного сдавленно, но в нем не чувствовалось ни гнева, ни страха.

– Иногда очень кстати, когда нос у тебя как у еврея, – бросил бородач просителю, который тут же разметал в стороны товарищей и вновь бросился на своего обидчика.

На сей раз Муззамиль оказался во всеоружии. Юсеф, который привык воевать с «Калашниковым» или РПГ в руках, никак не ожидал, что его выведет из строя обычный кулак. По правде говоря, Гамаль и не увидел того кулака, которым ему въехали в челюсть.

Когда Юсеф очухался, он увидел склонившегося над ним Муззамиля.

– Нос твой, к счастью, цел.