Разгон

- Не понимаю вас, Петр Андреевич.

- Вот поглядите.

Он показал на полотнище, протянутое между двумя колоннами почти под высоченным потолком: "Тысяча тридцатая - наш подарок XXV съезду!"

- Новая машина, - объяснил Карналь. - Незапланированная, без ассигнований, без материалов, без ничего.

- Как же?

- Человеческий гений и внутренние резервы. Слышали о таком? Для журналистов - не новость, надеюсь.

- Но машину - из ничего?

- А из чего человеческая мысль?

Он по-мальчишечьи прыгнул на помост, подал руку Анастасии, помог ей подняться, повел между колоннами. Им навстречу вывернулся откуда-то встрепанный Юрий Кучмиенко, замер в театральном удивлении.

- Петр Андреевич, кого это вы привели на нашу так называемую голову?

- Вы, кажется, знакомы? - удивляя Анастасию, ответил Карналь.

- И даже близко! - пожимая руку Анастасии, весело шумел Юрий. - Кроме того, могу поклясться, что знаю, для чего сюда прорвалась Анастасия! Как поют модные хлопцы: "Сили-мили иф ю вилл кил ми..."

- Этого уж ты знать не можешь, поскольку "прорыв" к вам не планировался, - заметил спокойно Карналь. - Анастасию сюда привел я.

- Вас использовали как вспомогательную силу, Петр Андреевич. Бойтесь женского коварства.

Подошел лобастый, хищноглазый, почти враждебно покосился на Анастасию, Карналь спокойно сказал:

- Знакомьтесь. Анастасия Порфирьевна. Со мной.

- Гальцев, - не слишком приветливо назвался хищноглазый. - Мы знакомы.

- Как дела? - поинтересовался Карналь.

- Идут.

- Наладчики не мешают?

Гальцев как-то сразу сбросил с себя суровость, улыбнулся.

- Мешаем им мы.

Юрий крутился возле них, ему не терпелось встрять в разговор, наконец поймал паузу, мгновенно вскочил в нее:

- Почему вы не спрашиваете о главном, Петр Андреевич?

- А что же главное? Главное - тысяча тридцатая. Спрашивать о ней? Все знаю. Жду, когда оживет.

- Да нет, так называемое главное, ради которого сюда пришли вы с Анастасией!

- Мы случайно. - Анастасия никак не могла понять, к чему ведет молодой Кучмиенко.

- Случайность - это хорошо замаскированная закономерность! - захохотал тот. - А Совинский?

- Кстати, - полюбопытствовал Карналь, - как он здесь?

- С бригадирства меня еще не спихнул. Отложил до удобного случая. В наладке у него не идет. Утратил нерв. Говорит, как будто молотком по голове стукнуло. А стукнутых мы - на вспомогательные операции. Ивана откомандировали зажигать сигареты товарищу Гальцеву. Потому что у одного не хватает времени даже зажигалку вынуть, а у другого времени - хоть лопатой греби! Совинский! - закричал он внезапно. - Огня товарищу Гальцеву!

Совинский выглянул из-за соседней колонны, в одной руке держал отвертку, в зубах - что-то блестящее, никак не похоже было, что носит он зажигалку за кем-либо, об этом свидетельствовал и его недвусмысленный жест: крепко стиснутый кулачище, угрожающий Юрию.

Но тут Совинский увидел Карналя и Анастасию, а может, прежде всего Анастасию, блестящую деталь он то ли потерял, то ли мгновенно выплюнул изо рта, отвертку упустил на помост, выпрямился во весь свой рост и, глухо бухая в гулкое дерево толстыми подошвами, подошел к гостям.

- Так замкнулся круг, - пошутил Карналь, - от Приднепровска до цеха наладки. Там мы были втроем, теперь здесь.

- Я уже знала про Совинского, - тихо сказала Анастасия.

- Можете написать о нем и вообще о наладчиках, - Карналь сделал вид, будто отступает в сторону, дает возможность вот здесь, сразу, присесть и написать про доблестный труд передовиков, которые овладели и достигли...

- А что тут писать? - буркнул Совинский, пряча от Анастасии глаза.

- Совинский прав, у меня не было намерения ни о чем писать. Особенно об этой работе, так сказать, неуловимой, что ли. Она не укладывается ни в какие привычные категории, передать словами ее, пожалуй, вообще невозможно, не обижая наладчиков.

- А какой труд подходит для передачи словами? - полюбопытствовал Гальцев.

- Доблестный! - вырвался Юрий.

Анастасия взглядом поискала защиты у Карналя. Сегодня она была не в силах состязаться с кем-либо, тем более с такими людьми, как здесь.

- Великие художники, - сказала она, - только великие художники в состоянии найти соответственные средства для...

- Но не для бесплодных описаний тех или иных трудовых операций, вмешался Карналь, - а только чтобы передать состояние человека в процессе труда и созидания. Его настроение, его размышления, его энтузиазм, возможно, даже его усталость, ибо и усталость бывает прекрасна...

- Не обо всех можно написать, - упрямо повторила Анастасия, - о знакомых, наверное, вообще невозможно... Например, о Совинском я бы не стала... Он знает об этом.

- Да, - согласился Совинский.

- Хотя виноват тут не он, а я.

Никто ничего не понимал, Гальцев показал жестом Юрию, чтобы он потихоньку ушел, сам он тоже, молча поклонившись, пошел по делам, Совинский еще какое-то время неуклюже стоял столбом перед Анастасией, пока Карналь легонько не подтолкнул его в плечо.

- Желаю успехов, - сказал добродушно. - Входи в ритм, находи нерв...

- Ищу, - вздохнул Совинский, - хотя это и не имеет столь большого значения.

- Все имеет значение, все имеет...