Разговор с Безумцем

— Да, именно эту композиции я и пытался изобразить, она прекрасна, когда-нибудь научусь играть ее на самом деле, — засмеялся я.

— А я ее играла, когда училась в музыкальной школе, — похвасталась Элизабет.

— Вот ты меня и научишь, — улыбнулся я.

— Договорились. Как только обрету свободу и буду признана вменяемой, — рассмеялась девушка.

— Так, а ты что находишь в музыке, что она дает тебе? — поинтересовался и я позицией собеседницы.

— Знаешь, музыка для меня как собеседник, когда мне хорошо, то она делится со мной своей радостью, когда мне плохо, то она делится со мной своей печалью, одновременно забирая и часть моей боли. Такое чувство, что не я слушаю музыку, а она слушает меня, и она мне кажется лучшим слушателем из всех возможных. Каждая композиция имеет свое место и свое значение, приходя ко мне на помощь тогда, когда я в ней нуждаюсь больше всего.

— А люди, они не способны услышать тебя?

— Нет, мало кто способен понять, даже мои бойфренды не могли продержаться со мной достаточно долго, ведь им сложно контактировать с такой личностью. Как общаться с человеком, который вдруг внезапно утыкается в стену и перестает с тобой разговаривать, будто совершенно не слышит тебя. Мало кто выдержит такие отношения, да и я сама почему-то всегда бежала от близких контактов, словно чего-то боялась в них, — поделилась девушка.

— А подруги, как же они? — спросил я, понимая, что проблемы с противоположным полом редко накладываются на дружеские взаимоотношения с людьми одного пола.

— У меня была лучшая подруга, точнее она и сейчас есть, но она вышла замуж и уехала в Нью-Йорк, поэтому мы стали крайне редко общаться. Хотя я все уже прекрасно понимаю, вся наша преданная дружба остается где-то в далеком прошлом, ведь каждый из нас пошел своей дорогой и не факт, что когда-нибудь эти дороги пересекутся.

— А твои родители? Что насчет них? — произнес я, вдруг поняв, что не стоило этого произносить, эта тема может вызвать не лучшую реакцию у бедной Элизабет.

— Мои родители? — лицо девушки резко поменялось, теперь оно выглядело рассерженным и даже негодующим.

— Прости, про родителей спросил автоматически, если не хочется об этом, то давай поговорим о… — хотел было предложить я, но Элизабет прервала меня.

— Нет, ты уже спросил, а я отвечу. С мамой я поддерживаю нормальные взаимоотношения, правда она живет в другом городе, но мы иногда созваниваемся с ней, а вот отец мой не известно где, и я очень надеюсь, что его нет в живых, потому что он чудовище. Он ужасный человек, точнее даже не человек, он монстр в обличии человека, — твердо произнесла она.

— Я предполагаю, что он сотворил что-то ужасное, и, безусловно, заслужил такое отношение, — произнес я.

— Нет, он не заслужил вообще никакого отношения. То, что он сделал, невозможно простить, такие как он не должны жить среди людей! Они вообще не должны жить, их существование ошибка, которую допустила природа, и эту ошибку необходимо исправить, — гнев девушки постепенно стал спадать, а ему на смену пришли слезы.

Элизабет плакала, всхлипывая, было видно, что ей очень тяжело вспоминать то, что произошло с ней, и она всеми силами пытается забыть это, чтобы никто не добрался до столь ужасных воспоминаний и не даровал им новую жизнь. Но я прекрасно понимал, что этот путь ошибочен, он не спасет ее, если она будет всю свою жизнь прятать эти мысли где-то в темном углу под своей маленькой детской кроваткой, то она никогда не обретет свободу от них. Но вытаскивать ее воспоминания, нет, я не имею на это право, хотя не исключено, что я уже добрался до тех мест, до которых еще никто до меня не мог добраться, значит у меня есть шанс что-то сделать. Вот только что?

— Прости, Джереми, тяжелые воспоминания, пока не могу открыть их, когда-нибудь я наберусь смелости и взгляну в глаза своему прошлому, но не сегодня, нет, я устала, это слишком мучительно.

— Это ты прости меня, Элизабет, я не хотел касаться этой темы, просто совсем забыл где нахожусь, я словно сидел в кафе со своим старым приятелем и мило беседовал о жизни, поэтому неосознанно перешел черту дозволенного, — пытался оправдаться я.

— Это не твоя вина, не ты же стал причиной моих слез, а боль, которую мне нанесли в далеком прошлом. А напомнить о ней случайно может кто угодно и что угодно, поэтому не бери в голову, — успокоила меня девушка.

— Ты говорила о том, что ты пишешь стихи, а о чем они? — я решил резко сменить тему.

— На разные темы, боль, любовь, дружба, в общем ничего сверхъестественного, — внимание девушки резко переключилось, что было сразу заметно.

— Ну это уже от содержания зависит, — улыбнулся я.

— Возможно, но я пишу для себя, опять же, для возможности выплеснуть ненужные эмоции, заполнившие меня, а стихи мне в этом очень помогают.

— Здорово, это классный метод, я всегда мечтал научиться писать стихи, но что-то не заладилось, видимо тип мышления не подходящий, не получается внятно сформулировать мысль и запечатлеть ее в стихотворной форме, — пожаловался я на отсутствие творческого таланта.