Разговор с незнакомкой

Глаза Андрею повязали темной тряпицей и взяли под руки. В нос сразу же неприятно ударило запахом эрзац-табака и резкого пряного одеколона. Шагать пришлось через канавы и колдобины, о которых его вежливо предупреждали спутники, однако стоило едва замедлить шаг, в спину довольно решительно упирался ствол автомата.

«Если «вальтер» не отберут и в дальнейшем…»

— В каком звании пребывает господин офицер? — с ехидной усмешкой спросил грузно топающий справа обер-фельдфебель.

Андрею пришлось ответить.

— Гут. Зер гут, — все в том же тоне пробурчал немец.

«Если они его не отберут, то все это — еще полбеды. По крайней мере, в качестве «языка» выступать не придется…»

Андрея потянули за руку влево, и он почувствовал под ногами крутые скользкие ступени, ведущие, очевидно, в подвал. Сознание судорожно отсчитывало эти ступени. «Четвертая, пятая… семь…» Дальше гулкий цементный пол. «Тум-тум-тум-тум!» — стучат справа и сзади тяжелые сапоги. И, как в детстве, мозг вдруг отыскивает какое-то созвучное слышимому слово или фразу.

«Да что же это за чертовщина!» — Андрей никакие мог себя сосредоточить на мысли, что остались лишь считанные мгновенья, а потом уж пойдут секунды, от которых будет зависеть все, в том числе и его жизнь.

Его втолкнули в залитое ярким светом помещение. Это он почувствовал даже через повязку, слегка сбившуюся у угла правого глаза. Повязку сдернули. За широким столом сидели несколько офицеров. В стороне, возле ящиков полевых телефонов суетились связисты. Все были в белых маскхалатах.

У торца стола сидел полный седовласый полковник. Его погон не было видно, но Андрей легко определил его титул — к нему обращались по званию.

Полковник встретил Андрея долгим изучающим взглядом.

— Ну… с чем пожаловали? — наконец спросил он высоким, хорошо поставленным голосом.

Кажется, именно это и подействовало на Андрея отрезвляюще. Уверенно он подошел к столу и протянул полковнику пакет. Тот взял его, как берут несвежий носовой платок, за уголок двумя пальцами и, увидев, что надпись на конверте сделана по-венгерски, брезгливо отбросил в сторону.

— Сообщите содержание письма, — приказал он, снимая с переносицы пенсне в тонкой золоченой оправе.

— В нем обращение генерала Штомма к венграм и немцам, окруженным здесь, полковник. Генерал призывает капитулировать. Советское командование уполномочило меня передать вам, что русские не хотят напрасного кровопролития. Всем, сдавшимся добровольно, будет сохранена жизнь, обеспечена медицинская помощь и питание… — Андрей посмотрел на часы. — В вашем распоряжении около трех часов, в двенадцать ноль-ноль заговорят наши «катюши».

— Генуг! — резко остановил Андрея полковник, поднимаясь из-за стола. — Соедините с генералом! — бросил он, подойдя к связистам, и через считанные секунды уже говорил в трубку:

— Экселенц! Тут приехал русский с пакетом от этой венгерской собаки, сдавшейся со штабом в плен. Какие будут распоряжения?

И здесь уже наступило безразличие. «Только бы скорее. Как противны этот свет, бьющий прямо в глаза, эти грязные маскхалаты уставившихся на него с наглой улыбкой гитлеровцев и этот голос, монотонно повторяющий: «Яволь, яволь…» И вдруг фраза: «А что делать с этим русским?»

Андрей взглянул на полковника. «Ну, вот, наконец…»

Полковник опустил трубку и медленно, будто бы нехотя вернулся на свое место. Затем, достав из футляра миниатюрную пилку, стал тщательно обрабатывать ногти, словно забыв обо всем, в том числе и об Андрее.

Потекли томительные минуты. Наконец маникюрный реквизит был водворен на место, и полковник взглянул на Андрея.

— Немцы никогда не капитулируют! — с пафосом произнес он.

И тут Андрей с облегчением, почти с наслаждением даже почувствовал второе дыхание. Как на лыжне, когда пройдена большая часть пути, как на экзамене, когда билет уже вытянут.

— А под Сталинградом? — спросил он, глядя прямо в глаза полковника.

— Что-о?! — взревел тот, медленно багровея. — Мне ничего об этом не известно!

«Кому-нибудь еще скажи… Неизвестно! А Паулюс уже две недели как сдался. А впрочем… кто вас знает. Что вам известно…»

В комнату вошел майор с повязкой на рукаве. Полковник жестом остановил его доклад и распахнул перед ним и вошедшими вслед за ним офицерами в форме немецких танковых войск узкую боковую дверь.

Проходя мимо Андрея, полковник покосился на него, однако ничего не сказал.

Затекли ноги. Андрей отступил назад и опустился на широкую скамью, обтянутую серым сукном. Трое сидящих за столом офицеров насторожились. Андрей прислонился затылком к стене и прикрыл глаза… Он слышал свист ветра, скрежет полозьев по насту, дальний перезвон колокольчика. Послушная память, рассеивая дымку, приоткрывала перед ним одно видение за другим. Огненный закат над уснувшим озером и ветреное пасмурное утро. Примороженная мозаика стеклянной веранды, снежины на тугих косах и бездонная глубина карих девичьих глаз.