Разговорчивый покойник. Мистерия в духе Эдгара А. По

Вскоре после этого нам открылась цель нашей поездки. Сойдя на углу Тремонт– и Бромфилд-стрит, мы с Сестричкой помедлили на тротуаре, глядя на представшее перед нами внушительное здание.

В отличие от крикливо безвкусного фасада барнумовского музея, скорее наводившего на мысль о цирке, чем о культурном учреждении, строение, в котором расположилась коллекция мистера Кимболла имело со вкусом выдержанную, даже величественную наружность, вполне под стать окружавшим его особнякам. Изящно спроектированное по греческому образцу – его довершали поддерживавшие крышу коринфские колонны, здание, к счастью, не было залеплено беззастенчивой рекламой, которой Барнум изукрасил фасад своего выставочного зала. И действительно, узнать прославленное заведение Кимболла было бы невозможно, если бы не высеченная по фронтону надпись: «Бостонский музей и галерея изящных искусств».

Поднявшись по ступеням и пройдя к главному входу, мы объяснили продавцу билетов суть нашего визита, и нас пропустили бесплатно. Затем мы проследовали в просторный вестибюль. И здесь мгновенно наткнулись на странную смесь экспонатов, которые, как я быстро сообразил, были товарным клеймом коллекции мистера Кимболла.

Главенствуя над залитым газовым светом и выложенным мраморными плитами холлом, высилась парочка чучел африканских жирафов, словно охранявших стеллаж с полудюжиной этрусских ваз. Рядом с мраморной копией так называемого «Савроктона», или «Аполлона, убивающего ящерицу», Праксителя стоял шифоньер с богатой коллекцией тропических бабочек. Стены украшала столь же разнородная смесь природных образцов и objeti d'arts3: тут были и мастерски выписанные маслом полотна, включая «Вашингтона, пересекающего Делавер» Томаса Салли и монументальный «Двор Смерти» кисти Рембрандта Пила, и застекленные стеллажи, в которых были обширно представлены всевозможные насекомые, драгоценные камни и редкие раковины из южной части Тихого океана.

Продавец билетов указал нам дорогу, и мы прошли по коридору к кабинету мистера Кимболла, который легко было узнать по медной дощечке на двери с выгравированным на ней именем владельца. Я возвестил о нашем приходе легким стаккато по двери.

Последовало молчание, настолько затянувшееся, что я предположил, что мистер Кимболл вышел. Я уже собирался поделиться своей мыслью с Сестричкой, как изнутри последовало отрывистое и властное: «Войдите!»

Повинуясь этому повелению, мы вошли и застали мистера Кимболла сидящим за столом и вносящим какие-то пометки в большую книгу, с виду напоминавшую гроссбух. Продолжая писать, он несколько секунд не обращал внимания на наше присутствие. Наконец он положил перо и взглянул на нас.

Обратившееся к нам лицо было одним из самых тревожных, какие я когда-либо видел. Впечатление это проистекало не столько от самого лица, его черт, которые, по правде говоря, были довольно-таки неопределенными, сколько от его на редкость кислого выражения. Более сварливого на вид человека мне нечасто доводилось встречать. Производимое им тревожное впечатление лишь усугублялось резким контрастом между черными как смоль волосами и пышными белоснежными бакенбардами, скрывавшими нижнюю часть лица и ниспадавшими на грудь.

– Кто вы такие и что вам нужно? – вопросил мистер Кимболл вместо приветствия.

Предупрежденный Барнумом насчет необычайно ворчливого нрава его коллеги, я был вполне подготовлен к подобной грубости. Однако Сестричку она привела в молчаливое замешательство; она обеими руками изо всех сил впилась мне в предплечье, как бы ища защиты.

– Я мистер По, – ответил я. – А это моя жена Вирджиния.

– Ах По, – прорычал Кимболл. – Вовремя. Я уже третий день вас поджидаю.

– Разрешите присесть? – спросил я, не столько ради собственного удобства, сколько беспокоясь о хрупком здоровье жены.

– Присесть? – переспросил Кимболл, с удивлением высоко поднимая черные кустистые брови, словно ему и в голову не приходило оказать простую любезность. – Отчего же, присаживайтесь, – сказал он, указывая на два одинаковых кресла, стоявших перед его столом.

– Итак, – продолжал он, после того как мы с Сестричкой уселись, – что вы мне привезли?

По правде говоря, я не был точно уверен, что именно Барнум поручил мне передать. За день до нашего отъезда к нам домой явился рассыльный. Он держал в руках покрытый грубой резьбой деревянный ящичек, заботливо перевязанный бечевкой, а также краткую записку от директора. «Дорогой По! Кимболл будет в восторге, просто в восторге! Обращайтесь осторожно! Не спускайте глаз! Это нечто потрясающее – с ума сойти! Это носила настоящая королева! Ничего подобного Вы не найдете во всем цивилизованном мире! Сказал бы, во сколько это мне обошлось, но Вы все равно не поверите. Бог в помощь!»

Несмотря на свербящее любопытство, я устоял перед соблазном развязать бечевку и заглянуть внутрь ящичка. И вот я достал из внутреннего кармана грубо сработанный футляр и протянул его через стол Кимболлу, который, наклонившись вперед, бесцеремонно вырвал его у меня из рук.