Разговоры мужчин среднего возраста

вообще ни разу не вспоминали и ничего не просили передать. Но, скажите, если все-таки

решите дать им «маску», то вон щелочка; можете просунуть. Только имейте в виду, что

они не возьмут. Вот такие они... ну, то есть, мы. (Отошел к раковине, умылся).

КАМИЛЬ. А знаете, почему все эти страдания? Потому что в искусстве нет объективных

критериев. Это в спорте все объективно. Пробежал быстрее всех стометровку - чемпион.

И никого не волнует стиль твоего бега - хоть задом наперед. «Как-то он неконцептуально

пробежал». Да пошел ты в жопу, ты сам так пробеги. «А что он хотел сказать этими

своими девятью с половиной секундами?» Что ты хрен так пробежишь.

ЛЕША. Вообще, современное искусство - это очень тонкая вещь. Я вот был в музее

Гуггенхайма, пятый этаж, в первом зале Энди Уорхолл - «Банки с томатным супом». Одна

банка, две банки, двадцать банок. Захожу в другой зал, вижу - параллелепипед. Желтый.

И подпись: «Желтый параллелепипед». Смотрю - другая картина, два треугольника, синий и красный. Читаю подпись: «два треугольника - синий и красный»-В центре зала -

куча мусора, обнесенная веревочкой, на ней табличка с названием. Ну, вы уже

понимаете, что называлось это произведение «куча мусора». Дальше я легко угадывал

названия, но вдруг вижу - на туалете на такой же веревочке табличка «Туалет не

работает». И я стал думать, это туалет не работает, или это такое произведение

искусства под названием «туалет не работает».

СЛАВА. И что оказалось?

ЛЕША. Не знаю. Туда же все равно писать нельзя - потому что, либо туалет на самом

деле не работает, либо ты нассышь в произведение искусства... так сказать, прямо

художнику в душу. Повернулся и пошел искать произведение искусства «туалет

работает».

КАМИЛЬ. Примерно та же фигня с ресторанами - особенно дорогими, пафосными. Люди

в дорогих костюмах, сигары, женщины с маленькими собачками... страшновато. Кажется, что официант тебя сейчас разоблачит, скажет, «а ты, мальчик, что здесь делаешь? ну-ка, беги к маме». Открываешь меню: «Дефлопе из палабы с семечками кациуса». 64

доллара. И неудобно спросить, потому что сейчас все вокруг начнут хихикать: «Он не

знает, что такое дефлопе». И еще официант говорит так немного покровительственно:

«Очень рекомендую дефлопе, он у нас лучший в Москве». И понятно, что во всех

ресторанах это уже есть, и только ты, как дурак, ничего об этом не знаешь.

И ты, конечно, заказываешь, и тебе приносят вот такую тарелку, на которой лежит вот

такое дефлопе - и пять-шесть семечек ты уже забыл чего. И края тарелки политы чем-то

разноцветным. А тарелка такая огромная видимо для того, чтобы подчеркнуть, что

дефлопе на земле мало, и что оно настолько дорогое, что даже этого «мало» достаточно, чтобы оно стоило 64 доллара. Начинаешь есть - а оно безвкусное... Лучшее в Москве - но

никакое. И льешь сверху уксус, кетчуп, чтобы почувствовать хоть какой-то вкус.

СЛАВА. А гренка в этом ресторане называется «крутон». Это такой же поджаренный

кусочек хлеба, но гренка не может стоить 8 долларов, а крутой может. И дальше ты уже

за эти деньги начинаешь искать какой-то вкус, принципиально отличающий этот крутой от

гренки. И находишь...

КАМИЛЬ. Главное, в пяти метрах от ресторана палатка - куры гриль. Сто пятьдесят

рублей такая поджаристая, истекающая соком. А ты ешь дефлопе. С крутоном.

Свет гаснет. Через пару секунд мы видим сидящего в кресле Сашу.

САША. Знаете, а я подумал, вот Энди Уорхолл. Наверняка же его вот этот шедевр -

консервная банка с томатным супом - как-то так появился: ему надо что-то нарисовать -

он же художник - а ничего не рисуется. Мучился, мучился, а на столе - банка с супом. Ну, он ее нарисовал, отправил на выставку, и сидит, ждет, что придут и сильно побьют.

Слышит - точно, идут. Зажмурился, они такие входят - «кто тут Уорхолл?» Ну, он, конечно, под стол. А они его за ногу из под стола, говорят: да вы гений! «Да-а?» - говорит

Уорхолл, и раз им - картину с двумя банками. Думает, ну, сейчас-то точно побьют. А они

такие - «Класс! В два раза лучше!» А у него с математикой все в порядке, он им фигак -

двадцать банок. Ну, они вообще попадали. И понеслось...

Так вот, виноват не Уорхолл. Виноваты люди, которые вместо того, чтобы его побить...

больно, как он, собственно, и рассчитывал, сказали, что это гениально. Человеку всю

жизнь испортили. До смерти штамповал этот свой суп и портреты Мерлин Монро и

получал за это гигантские деньги; а так, может, чего-нибудь стоящее бы нарисовал и

умер нищим под забором - как и положено настоящему художнику.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ «Маленькие взаимные

подлости»

А вот бывает, что у мужчины есть женщина, которая любит его всегда. Она

даже может быть замужем, но все равно «ждет его всю жизнь». И вот тебе не