Разговоры на песке. Как аборигенное мышление может спасти мир

Тем самым система меняется в зависимости от контекста родственных связей того человека, который смотрит на нее в тот или иной конкретный момент. Если вы сами являетесь ребенком в центре, то перед вами один ряд отношений, если принимаете точку зрения ваших детей – другой. Тетя ребенка – одновременно чья-то дочь, находящаяся в центре своей собственной системы. Всякий раз, когда вы кого-то встречаете и определяете взаимные родственные отношения, вы соединяете множественные вселенные. Невозможно быть внешним наблюдателем этой системы: вы должны поместить себя в нее, чтобы увидеть ее в трех измерениях, и вы должны перемещаться и выстраивать связи внутри нее, чтобы увидеть множество других измерений. Снаружи это просто плоская картинка.

В современных исследованиях ученым приходится претендовать на объективность – невозможный, богоподобный («я больше тебя») подход. Тот, кто его придерживается, витает в пустом пространстве и наблюдает поле, не будучи его частью. Иллюзия всезнания столкнулась с различными препятствиями в квантовой физике. Неважно, насколько упорно вы пытаетесь отделить себя от реальности: реальность меняется в зависимости от вашей точки зрения, поэтому всегда возникает эффект наблюдателя. Ученые называют это принципом неопределенности.

В физике я пока новичок, но, насколько я понимаю, когда вы определяете положение субатомной единицы, она становится частицей, а когда измеряете ее движение, она превращается в волну. Таким образом, ее физическая реальность изменяется в зависимости от того, как вы на нее смотрите. Результатом подобных рассуждений является заявление: «Если я могу менять реальность силой мысли, я хочу, чтобы вселенная подарила мне Lamborghini».

Из беседы с Перси Полом, аборигеном и специалистом по теоретической физике из Института Периметр, расположенного в Канаде, я узнаю, что так это не работает. Похоже, он чувствует, что сложные уравнения неопределенности мало влияют на его реальную жизнь как аборигена. Слушая его рассказ о том, как он существует и как понимает вселенную, я пытаюсь встать на его точку зрения: я начинаю представлять, как электрон формирует поле возможностей в момент измерения, его нельзя зафиксировать в конкретном положении в линейном времени, вследствие чего он образует что-то похожее на пляж, где каждая песчинка – это возможность его присутствия. Мне это подсказывает, что осязаемая реальность существует лишь вопреки линейному времени.

Мне кажется глупым пересказывать свои размышления – от этого я, следуя велению собственного эго, воздерживаюсь. Эго всегда мешает хорошим беседам. Вместо этого мы с Перси обсуждаем первый и второй законы термодинамики, и он делится со мной удивительными соображениями, но затем пути наших мыслей расходятся, беседа заканчивается, и мы больше не возвращаемся к этой теме. В Мире аборигенов нельзя заставлять людей делиться знанием: ты просто принимаешь то, к чему, как они думают, ты готов. Обычно носители знания отстраняются, если видят в тебе нарциссизм, а я чувствую, что вступил в беседу в неправильном состоянии ума. Как бы то ни было, я с благодарностью подбираю семена, которые мне оставляет Перси.

Наши разговоры заставляют меня вновь задуматься о коте Шрёдингера – по-моему, это лучший способ для непосвященных понять принцип неопределенности. В этом знаменитом мысленном эксперименте вы представляете, как будто отравили кота и положили его в коробку. Вы не знаете, умер он или нет, поскольку его не видите: таким образом, в это мгновение кот одновременно и жив, и мертв. Акт наблюдения за дыханием кота оживил бы его, тогда как акт созерцания его остекленевших глаз, застывших в ужасе предсмертной агонии, его умертвил бы. Обалдеть.

С точки зрения аборигенной космологии, проблема неопределенности решается тогда, когда вы признаёте, что вы – часть наблюдаемого поля, и принимаете свою субъективность. Если вы хотите знать, чт'o не так с этой коробкой, выпейте яду и залезьте в нее. После бесед с Перси я начинаю рассматривать принцип неопределенности не как закон, а как выражение разочарования, вызванного тем, что богоподобной научной объективности невозможно достигнуть.

Сегодня ученые должны устранять все следы своего присутствия в экспериментах, в противном случае полученные ими результаты считаются неточными. Почему неточными? Их портит факт причастности? Или токсичное осознание того, что если мы не можем находиться за пределами наблюдаемого поля, то не можем и обладать им? Не думаю, что наука в обозримом будущем примет аборигенные методы исследования, ведь Аборигенное знание хотят заполучить не на уровне как, а лишь на уровне что, как ресурс, который можно разграбить, а не как источник процессов познания. Покажи мне, где растут нужные травы, чтобы я мог синтезировать вещество и сделать наркотики!