Разговоры о (не)серьезном

«Я всегда мало общалась со сверстниками. Мне был интересен свой собственный мир, который я создавала из пластилина. Я могла часами вылепливать фигурки людей, которые злятся, смеются, ненавидят, веселятся, умирают. Смерть я видела часто, когда мама брала меня с собой, ничуть не щадя мои детские чувства. Она говорила — привыкай, так же умер твой отец. Однажды одна старая женщина подозвала меня к себе. У нее была вскрыта брюшная полость и из нее торчали бесконечные трубки. Сама она больше походила на восковую куклу, утыканный гигантскими иголками. Она попросила взять пузырек, дохнула туда и умерла. Я не знала, что с ним делать, а мама сказала, чтобы я сохранила его. Я поставила пузырек рядом с кроватью, и мне приснилось, что я выпускаю вздох на странную картину. Утром я ее нарисовала и выпустила вздох. Так я стала собирать последние вздохи, а мама сделала мне визитки. Моя картина живая, они живут собственной жизнью, и я каждый раз добавляю в нее новые мазки. Один мужчина с трубкой в горле сказал, что когда я смогу начать свою собственную жизнь, картина исчезнет. Это был тот самый вздох, который ты услышал вчера. Вон он, в лилово-желтых тонах». Она махнула рукой в сторону картины.

«Ну бред же» — думал я все это время, прихлебывая свой пуэр и раскачиваясь в такт змеиной головке и улетая куда-то в ее голос, далеко, к ее острым белым коленям.

— Чушь — резко сказал я, стряхивая с себя транс и резко махнув головой.

— Потрогай, она дышит. — ответила Хильда.

Мы встали рядом с картиной и я, выронив чашку, резко повернул девчонку к себе и поцеловал. Чашка разбилась, обдавая ее кроличьи тапочки крепким, как поцелуй, варевом.

Она неумело схватилась за мои джинсы. Но мне было все равно. Я поддался магии. Я целовал ее, как ни одну женщину в своей жизни. Это было наравне с экзистенциальным оргазмом.

— Ты будешь первым моим мужчиной — прошептала она мне в ухо, едва касаясь его тонкими змеиными губами.

И почему меня это не остановило? Будто внутри провели переменный ток, и он ударял мне в голову, заставляя руки срывать с ее тельца платье, ноги двигаться к стоявшему в комнате дивану. Раздался треск и звон — картина разлетелась на мелкие осколки, многоголосый стон пронесся над нами, как цунами над Киото и стих в окне.

— Ты будешь моим лучшим — уже совсем по змеиному прошипела Хильда, обвиваясь ногами вокруг моих бедер. ЕЕ тело извивалось, росло, все больше становясь змеиным, изо рта вырвался раздвоенный липкий язык, голова вытянулась, и стала множиться, будто я выпил и уже троиться перед глазами. Но нет. Тело раздвинулось, расширяясь в плечах и на меня смотрели не только аккуратная головка Хильды, но и Леди, девушка студентка, моя бывшая, высовывая, как гидра, змеиные языки и смеясь безгубыми ртами: «Ты будешь моим лучшим вздохом». Громадное толстое змеиное тело сжало грудную клетку. «Воздуха! Кислорода!» Корячился я в жарких объятьях и свет погас, так и не дав моим легким расправиться. Напоследок сверкнуло стекло и все затихло, затихло….

Выдох-вдох, выдох-вдох, вдоххххх, я дышу, выдох, длинный, длинный, набралось так много воздуха в легкие. Открываю глаза.

— Мама, мама!

Мать стояла на пороге комнаты с чашкой чая в руках.

— Мне опять это снилось!

— Не волнуйся, Хильда. Мне тоже снились подобные сны. Но все теперь хорошо. Я выросла, вышла замуж, закончила институт, родила тебя. И ты сможешь нормально жить. Хочешь, я кое-что тебе покажу. Это я сделала, когда была в твоем возрасте.

Мама взяла меня за руку и повела в свою комнату. Открыла шкаф и вынула огромное зеркало. Мне пришлось ей помочь, потому что оно было действительно огромно. На меня смотрела картина из сна…