Разговоры об искусстве. (Не отнять)

И она рванула молнию на своем незабываемом красном платье.

Вот вам – к истории повседневности. Жизнь художника середины семидесятых годов…

Блеск Кунса

Так уж случилось, что о работы Джеффа Кунса я споткнулся. В буквальном смысле. Дело было в Нью-Йорке начала 1990-х. Гости съезжались в новомодный небоскреб на Вест-Сайде, обиталище продвинутых и отвязанных яппи. И в шикарном хай-тековом вестибюле я натолкнулся на два сияющих современнейших пылесоса. Первая мысль была – непорядок, недосмотр, какое-то нарушение идеальной стерильности пространства. И только всмотревшись, я ахнул – это был Джефф Кунс! Тот самый, скандальной выставкой которого (стеклянная скульптура и монументальные шелкографии, художник с тогдашней женой Илоной Сталлер, Чиччолиной, порнозвездой и депутатом итальянского парламента, в недвусмысленно порнографических позах) в галерее Соннабенд засматривался «весь Нью-Йорк». Засматривался и облизывался. Я во всяком случае впервые увидел галерейную очередь. Кунс и какие-то пылесосы… Причем какие-то странные, заставляющие уважать свое присутствие в пространстве: споткнувшись, нельзя было не сказать: «извините».

Попробуем разобраться.

Кунс, как и любой счастливец, родился с серебряной ложечкой во рту. Сорока-воровка, падкая на блеск, по небу летела, хотела ложечку похитить. Но младенец не дался, не выпустил ложечку изо рта, отмахнулся ручонкой.

Так и повелось: Джефф Кунс любит все, что блестит. Найдите в американской урбанистической среде что-либо более слепяще блестящее, чем пожарные машины на улицах и бытовую технику в витринах. Вот к пылесосам Кунс и двинулся – по отраженному лучу! Он экспонирует суперсовременные пылесосы как искусство: во всем их техно-блеске, он полирует до сияния поверхности своих объектов (стекло, бронзу, нержавеющую сталь). Я сравнил бы его с неким туземным царьком. Вот и Роберт Старр, куратор нью-йоркского Музея современного искусства, утверждал, что Кунс сменил на троне Энди Уорхола. Тот, кстати, тоже любил все блестящее, что естественно для рабочего парнишки смутно-славянского происхождения родом из Питтсбурга, вотчины Карнеги, Мэлонов, Хейнцев и других толстосумов. Кто бывал, не забудет чрезмерной, тяжелой роскоши тамошнего ар-деко – золотых интерьеров банков и гостиниц. Уорхол тоже не забыл: из всех мастеров попарта он один относился к идее luxury трепетно, без всякой иронии по поводу консюмеризма своих соотечественников.

Кунс пошел дальше. Идея блеска не была для него комплексом безрадостного бедного детства. Он понял, что современное общество запредельного потребления смотрится в блестящие поверхности и ловит месседж отражений. Потому что за всем этим стоит древняя магия обладания. Современные вещи ценятся не столько за функциональность, сколько за воплощение этой магии. В ее праоснове – зеркальца и стеклянные бусы, на которые выменивали у туземцев что-нибудь существенное жадные белые люди. Однако аборигены недаром съели Кука. Современный рынок превратил жадных белых людей в туземцев – что может быть бессмысленнее ежесезонной смены мобильных телефонов? У нее нет реальной функциональной мотивации, зато есть мотивация магическая – идущая от неотразимой притягательности осколков зеркальца и стеклянных бус! Вот что просек Кунс, выдающийся деятель современной арт-сцены! Он уловил зов магического! Он поставил воспроизводство этого зова на практические рельсы. Поэтому он и напоминает мне туземного царька: тот тоже стоял над обменом, регулируя его, получая свой интерес и с практического, и с магического, как бы предвидя метаморфозы потребления! Вылитый Кунс!

Как это все ему удается? Думаю, он, как и его туземный коллега по регулированию обмена, осознал, что все дело в показе. И практический интерес, и магия предполагают определенную стратегию показа. Грубо говоря, нужно, продавая зеркальце, показать, что им можно пускать солнечные зайчики. А продавая новый мобильный телефон, уверить, что зайчики с его дисплея более магические, более способствующие возникновению светских и сексуальных контактов, чем пущенные с прежнего. Так вот, художественное кредо Кунса я бы сформулировал так: магия показа.