Разговоры с Богом (СИ)

Тяжело вздыхает.

А чего я могла?

То и сделала, что я могла: жить пустила!

А как же мне было его не пустить: без родных, без знакомых,

без денег, без крыши над головой, смертельно больной…

Я пустила.

Пустила его, я пустила, пустила!..

Всхлипывает.

Короче, взяла я его за руку — и по врачам.

Как ребенка водила.

А у него — говорят — запущено все, и ужасно.

И нужна операция — говорят — и тоже — говорят — никакой гарантии.

Но я, тем не менее, все ж таки уломала его и легли мы с ним под нож.

Извелась, поседела…

Ему только хуже.

И день ото дня ему хуже, и хуже…

Я ночами не сплю, что мне делать?

Все жалеют меня и его, говорят: отпусти, говорят, хватит мучить!

Что?

Вот так человека взять — да отпустить?..

Вот так вот мужчину взять — да отпустить?..

Упрямо мотает головой.

Нашла, наконец, великого колдуна.

Из Адыгеи!

Хромого, усатого, желтоглазого.

С большими такими зубами.

Он когда так улыбался — губы у него так по сторонам разъезжались — и так возникали зубы…

Колдун!

Денег хотел.

И много.

А откуда у меня много денег?

И мало, не помню, чтобы водились — даже когда работала продавщицей в цветочном ларьке у метро…

А с другой стороны, я подумала: из-за денег мужчине помирать?

Мужчина сегодня — как Бог: не вижу, но знаю, что где-то Он есть!

Думала, думала, думала, думала: где мне взять денег?

Для спасения жизни Мужчины — где?..

Молчит.

Меня научили добрые люди — и я научу.

Как говорится, пущу хлеб по водам…

Для тех, кто не в курсе… если к Пушкину встать спиной… и пойти по бульвару прямо… и после „Макдональда“ — сразу направо… и метров четыреста — прямо… и сразу налево, в тупик… Идите в тупик — и там фирма, короче… по связям, короче… ну, Ты понимаешь?..

Смущенно улыбается.

Сколько, однако, на свете отзывчивых добрых людей, и даже среди сутенеров!

Сначала, по возрасту, мне отказали, но потом, когда я объяснила причину — во имя Мужчины! — они даже прослезились.

На стареньком, помню, пикапе „Пежо“, с раздвижными сиденьями и шторками на окнах мы — во имя Мужчины! — всю нашу Московскую область проехали — вдоль, поперек!..

Улыбается.

Боже, мой!..

Мой уже не вставал с кровати!

Сил у него не было никаких!

Я его с ложки кормила, носила за ним, обстирывала.

Он порнокнижки любил — доставала.

Просил почитать — я читала.

Под музыку, при свечах…

Все делала, Господи.

Кажется, даже и больше.

Чего не могла — это правда — смотреть эротические фильмы по ночному телевизионному каналу: так некрасиво, когда у других…

Вдруг, словно вспомнив о чем-то, всхлипнула.

Не могу передать, сколько мне доставалось: работа на фирме, пикап, плюс смертельно больной человек — сама не понимаю, как я выдерживала!..

Иногда я все-таки думаю, я вспоминаю: у меня было три как бы мужа, и все, как слоны, были крепкие и большие, все как-то живы, со всеми тремя в переписке…

Не знаю, как мне объяснить: знаешь… мне никогда еще не было так хорошо, как тогда, когда он помирал…

Всхлипывает.

Как объяснить…

Я была ему нужна…

Я была так нужна…

Я была нужна…

Плачет.

Ну, вот…

Значит, вот: адыгейский колдун только раз на него посмотрел — и сразу определил: все болезни его от проклятья.

Его хорошенечко прокляли, вот Тебе — все!..

При мне колдун плюнул ему в лицо 613 раз, я считала.

Потом — неловко сказать — помочился на него, посыпал порошком из пепла кастрированного кота — и ушел.

Да, чуть не забыла сказать: уходя, он обнял меня за плечо и тихо предупредил:

Теперь берегись ты!

Я тогда не задумалась, было не до того.

Но скоро я, скоро же я поняла, о чем говорил колдун…

Вот-вот: только он, только пошел на поправку, я еще на „Пежо“ долги возвращаю — а он ко мне в дом привел… женщину!..

То есть, в мой дом, негодяй…

Негодяй, ко мне в дом…

Горько плачет.

На фирме — на фирме по связям такого не поняли, даже сказали: ну, чмо!

Бывалые люди — такого не видели!..

Да, да, меня обижали, и много.

Обидно бывало, до самого сердца…

Но я никому — веришь, Господи? — я ни одному человеку плохого не пожелала.

Потому что я, Господи, я — потому что…

Но тут меня оскорбили — Ты понимаешь?

Тут меня так обидели — жить не могла…

И я его прокляла.

Я его прокляла — он опять помирает…

Спаси его, Господи, Боже, спаси!..

Я люблю его, Боже, спаси его, Боже, люблю я, спаси!..

Маргинал

У молельного камня появляется Мужчина. Без ноги, без руки, без уха, без глаза, без верхней губы. Садится, молчит. Наконец, разверстает уста. И речь у него странная…

— Смотри… я впервые пришел… Ты мне нужен сейчас…

Молчит. Озирает пространство окрест.

Долго не верил, что Ты — есть. Я жил в таком месте — похоже, до нас Ты не добирался. У нас говорили — мол, Тебя нет, эту сраную жизнь никто не придумывал, сама появилась. А что, думал я, действительно, такая дурацкая и подлая, уж если могла появиться — так только сама. Из пыли, из грязи, из дерьма…

Молчит.

Я не верил — и Ты не был нужен. Теперь я позвал — и Ты не явился. Вот, сам пришел…

Молчит.