Читаем Разговоры с Богом полностью

Разговоры с Богом

О-о, да подумаешь, благодарность!.. Могла ему прямо сказать: спасибо вам, человек хороший, за то, что вы такой хороший и — до свидания!.. Знай свое место, знай!.. А не идти к нему в жены, плодиться, как будто крольчиха, губить свою вечную душу!.. Еще говорит, я ревную к нему… Степану ее, говорит, не гожусь даже в подметки… Он, говорит, был прекрасным, как Б-г, а ты, говорит — Сиражутдин!.. Старый ишак, говорит, Сиражутдин!.. Она хочет мне боли, она меня сильно злит… Она, понимаешь, она, понимаешь, она…

Заметно, обида рвет ему душу.

Я не стану жить с дрянью, не стану!.. Пока не услышит, пока не очистится — дрянь, дрянь! — я не стану!.. Не стану, не стану я, правда же, я не могу!.. Не могу-не могу, помоги мне, о, Сущий!.. Я люблю ее, о, я не стану, люблю, помоги…

Убегает.

<p>Лялечка</p>

Из вечной, вязкой Тишины до нас долетают робкие всхлипы и причитания. Постепенно они образуются в слова, обретают смысл.

— Я так обижена, Господи… меня так обидели, Господи…

Промокает платочком слезы.

Смотри, я в той жизни имела трех…

Ну, считались мужьями…

Я любила, ласкала и холила их, как могла…

А чего не могла…

Да, и тоже меня все бросали…

Бросали и как бы…

Ну, то есть бросали…

Но, честное слово, — я так не обижалась.

Ну, так, чтобы очень обидеться…

Ужасно обидеться…

До смерти…

Всхлипывает.

Потому что умела каким-то удивительным способом проглотить обиду и дальше идти…

Оставались какие-то силы…

Чтобы жить еще дальше зачем-то — понимаешь?..

Всхлипывает.

И я никого — можешь верить — ни разу и никого не проклинала.

Мне бывало, конечно, обидно и больно, но я себе говорила: в сущности, если подумать, никто никому ничем не обязан…

Никто не обязан — и все…

И нужно терпеть.

Терпеть, образно говоря, и терпеть…

В общем, так…

Плачет.

Вот так я и знала, что буду реветь…

Слезами ему не поможешь…

Он помирает, мне жалко…

Внезапно как будто пугается чего-то, рот прикрывает руками, подозрительно озирается по сторонам.

Ой, прости…

Я представила — вдруг, нас услышат…

Кому еще рассказать про такое — кроме Тебя?..

Тяжело вздыхает.

Значит, уже я жила не в Караганде — а в Москве.

Снимала малюсенькую, но зато совершенно отдельную однокомнатную квартиру. За МКАД…

Туда, если, образно говоря, двигаться строго по Горьковскому шоссе, в направлении Балашихи… не доезжая… жемчужины нашего Подмосковья…

Был у меня свой холодильник, телевизор 21 инч, большая и очень удобная полутораспальная кровать, ковер с тигрятами и тигрицей…

Боже, о чем я?..

Вот: я однажды встречаю — его!

Он безработный, я — безработная.

Вместе сидим в длинной очереди, ждем, когда позовут и общаемся, образно говоря: трали-вали, не знали…

В Москве, Ты подумай, в кои-то веки встретить живого мужчину и даже поговорить!..

Короче, общались, общались мы с ним, и общались, а потом он так странно и пристально так на меня посмотрел и говорит: А что, говорит, милая Лялечка, возьмите, говорит, пожалуйста, меня к себе ненадолго!

Пожалуйста, думаю я про себя, разбежалась! А сама удивленно, тем временем, тоже на него смотрю, и, опять же, про себя думаю: может, он шутит?..

По виду, однако, я вижу — не шутит.

Но, думаю, может, такая у человека манера: он, вроде, не шутит — но как бы и шутит?

Люди такие разные…

И я улыбнулась ему, как могла, по-доброму и открыто: отчего же — ему говорю! — ненадолго, можно — говорю ему! — и надолго!

И улыбаюсь ему изо всех сил, чтобы он сразу понял: с юмором у меня хорошо. Правда-правда…

Но, однако же, вдруг, замечаю на глазах у человека настоящие слезы:

Надолго, наверное — говорит! — я не смогу, потому что — говорит! — я, наверное, скоро умру.

Лялечка молчит. Как природа.

Ну, как на такое мне, Господи?..

Еще и еще пытаюсь понять: может быть, все-таки шутит?..

Но понимаю — не шутит.