Разговоры с зеркалом и Зазеркальем

История бабушки — это ее личнаяистория. Интересен момент, с которого начинается рассказ: «Бабушка наша, Софья Андреевна, оставшись вдовою,жила в деревне Обуховка» (курсив мой. — И.С.). Воспоминания о ней, в которых ясно чувствуется авторская неприязнь, строятся на конкретных, незнаковых (вроде окровавленной сабли) бытовых деталях.

Индивидуальные подробности в рассказах о мужчинах почти всегда заслонены условными формулами. Это касается даже горячо любимого отца (описание смерти которого — один из самых эмоциональных эпизодов Воспоминаний).

Василий Капнист изображается прежде всего как благородный гражданин, радетель за судьбы Малороссии, идиллический поэт, вдохновенно творящий на лоне природы. Эти стереотипные социокультурные роли подаются в тексте через общие места сентиментальной и гражданско-классицистической поэтики, которые почти полностью заслоняют собственную речь автора.

Ограничусь одним примером. Говоря о заступничестве отца за крестьян и рассказывая конкретный случай его действий для облегчения участи последних, мемуаристка комментирует это в таких выражениях:

Истинная признательность бедного, угнетенного и беззащитного народа возвышает душу и указывает настоящую цель жизни каждому добросовестному человеколюбивому гражданину (309).

В подобных риторических формулах трудно выразить что-то лично значимое. Мужчины — герои Воспоминаний —несомненно являются важными другимидля героини, но они чаще всего предстают как воплощение официальной, «чужой» жизни, что выражается в использовании чужого, книжного, «готового» материала.

Но, с другой стороны, мужчины вовлечены в публичную социальную жизнь, они «идеологизированы», и в основном именно через них, опосредованно женщина-автор может обозначить эту сторону своей личности, через них обозначается круг социальных, «публичных» приоритетов женского автора. Она представляется как дочь В. Капниста: патриота, гражданина и вольнолюбца, автора знаменитой «Ябеды» и «Оды на рабство», она сестра благородных братьев, достойно исполняющих свой долг перед Отечеством; будущие декабристы — Лунин, Муравьевы-Апостолы, Лорер — тот круг молодых людей, который ее привлекает.

Другие-женщины представлены в тексте в большинстве случаев иначе, чем другие-мужчины. Женских персонажей в тексте очень много, и некоторые из них изображены с особой подробностью. В их историях язык мемуаристки освобождается от литературных клише, становится более индивидуализированным и эмоционально окрашенным. Как мне представляется, именно женщины — те наиболее значимые другие,через изображение и интерпретацию которых и осуществляется самоотождествление, построение собственной идентичности.

Как же бывают впервые представлены, как характеризуются героини Воспоминаний? Самыми частотными будут слова «умная», «образованная» (или напротив — «необразованная»). Почти так же часто встречаются характеристики внешности («красавица», «хороша собой» и т. п.), нередки и моральные оценки («добрая», «милосердная» и т. п.). Интересно, что только один раз подчеркивается, что героиня «скромная» девушка, — но зато однажды о другом персонаже одобрительно говорится, что она была «очень ловка и смела до неимоверности в верховой езде» (239).

Уже эта «иерархия» женских качеств, в которой на первом месте оказываются ум и образованность, не очень совпадает с традиционными стереотипами. Однако прекрасно видна и определенная двойственность в отношении к «общепринятым» патриархатным представлениям об идеальной женственности. Ведь существуя внутри господствующего культурного канона, пишущая женщина не может не учитывать существующие и легитимированные женские социокультурные роли, она осознанно или неосознанно прислушивается к мнению читателя — судьи и цензора и, желая быть одобренной и понятой, определенным образом приспосабливается к ним.

Это заметно и у Скалон, у которой «заботливая мать», «верная жена», «хорошая хозяйка» представлены как важные для женщины роли. Традиционная патриархатная «триада» дана в характеристике жены брата Семена — Елены Ивановны Капнист, урожденной Муравьевой-Апостол. Желая всячески возвысить в глазах общественного мнения эту женщину, сестру погибших и пострадавших во время декабристского выступления братьев, Скалон дает ей безупречно-положительную характеристику: она «была отличной матерью, доброй женой и истинно добродетельной женщиной» (347).

Подобного рода оправдательные формулы то и дело встречаются в описании ближайших родственниц — бабушки, матери, няни. Но содержание мемуарных эпизодов зачастую приходит в противоречие с благостными обобщающими оценками.