Разговоры с зеркалом и Зазеркальем

В принципе через эту другую, значимую для нее женщину Колечицкая структурирует собственное Я.Все названные выше качества присутствуют в самоописании; самокритика касается степени проявления этих качеств на фоне идеальной модели, персонифицированной в мадам Пестель.

Наиболее подробный рассказ о себе у Колечицкой можно найти в записи от 5 ноября 1826 года. В сущности, эта запись — маленькая автобиография, «детство, отрочество, юность» на нескольких страницах.

Надо заметить, что это вторая попытка автобиографии внутри опубликованной части Записок.Первая версия — в самом начале Записок,в записи от 5 сентября 1820 года: «Начну краткий очерк моей жизни теперь, надеясь вперед пополнить его» (292). Дальнейший текст практически не содержит рассказа о себе,но только очень короткие и крайне позитивные, идеализированные характеристики матери, братьев, сестер, гувернанток, рассказ о поездке в Киевскую лавру с ее «дивными богослужениями» и «дивными старцами». Затем следует обещание рассказать когда-нибудь поподробнее о событиях 1812 года и информация о дате замужества и дате рождения дочери.

Второй вставной автобиографический текст совсем другого рода — это именно история собственного развитияи попытка самоопределения, самоописания или самоконструированиячерез рассказ о детстве и молодости, своего рода маленький Bildungsroman (или, если так можно сказать, Bildungs-дневник).

Все «другие», которые появляются в этом отрывке, лишь мотивируют рассказ о себе. Терпение и кротость матери как учителя «заставили меня сделать быстрые успехи», приезд двоюродной тетки Якушкиной, «люби<вшей> свет и внешний лоск» (322), пробудил «желание нравиться» (322) и т. п.

Повествование, можно сказать, сосредоточено исключительно на истории развития и формирования собственного Я.Автор прикладывает усилия, чтобы создать некий определенный, достаточно целостный образ по тем моделям, которые уже обсуждались выше (мадам Пестель). Она говорит о своей страсти к учению, стремлении быть полезной, о домашней, трудолюбивой жизни:

…и этот образ жизни, такой правильный и соответствовавший неукоснительному воспитанию, которое нам давали, привел к тому, что я всегда предпочитала серьезные занятия всем светским удовольствиям (321).

Но целостность, о которой шла речь выше, в этой «дневниковой автобиографии» все-таки весьма относительна, так как ниже дифирамба серьезным занятиям можно прочитать о том, что в Овиновщине давали маленькие детские балы, которыми мы наслаждались; у нас иногда ставили театральные представления, где мы были актерами, и эти не слишком частые удовольствия служили нам развлечением в ежедневных занятиях (321).

Под влиянием тетки Якушкиной возникает желание нравиться, приходят в голову мысли о внешности и нарядах, но родители высмеивают это как манерность и аффектацию.

Становление личности изображается как своего рода борьба «женского» и «мужского» в характере. Автор все время апеллирует к стандартам женственности, на фоне которых рассматривает себя и главными чертами которых объявляются страсть к развлечениям, светской жизни, желание нравиться, поверхностность, неамбициозность.

Все это в большей или меньшей степени чуждо автогероине дневника. Три сферы, которые диаристка описывает как самые существенные для себя в детстве и в настоящем, — это чтение, творчество и преподавание (воспитание). Первые две изображаются как не совсем женские — по крайней мере, эти занятия, с ее точки зрения, формируют ее характер как недостаточно женственный (или напротив — исконная «нехватка» женственности в ее характере приводит автора в эти сферы).

Говоря о своих детских летах, Колечицкая вспоминает, как она сочиняла романы.

У меня был романический склад ума; я никогда не читала романы, но черпала пищу для мечтаний в случайно услышанных разговорах и живом воображении. Я начала выдумывать романы (не имея возможности их читать) и себя в них выводила главной героиней (322).

Высмеянная своим родственником Иваном Якушкиным, сочинительница стала более скрытной, но