Но неожиданные препятствия поездке возникают с другой стороны. «Граф А. X. Бенкендорф, <…> желая парализовать настойчивые хлопоты Н. Н. Шереметьевой, предложил своему боевому товарищу Н. Н. Муравьеву, отцу Михаила Муравьева, женатого на старшей дочери Надежды Николаевны и соседу Шереметьевых по имению, „выведать частным образом“ у А. В. Якушкиной, насколько ее решение является самостоятельным и добровольным»[255]
. Н. Н. Муравьев ответил, что, поговорив с Анастасией Васильевной, он пришел к выводу, что едет она по настоянию матери и, более того, что мать (Н. Н. Шереметьева) заставила Алексея (брата Анастасии) одолжить ей 20 тысяч на это путешествие, тогда как и Алексей и Пелагея (сестра Анастасии) против этого предприятия и сокрушаются о судьбе сестры. Из этого «донесения» Н. Н. Муравьева следовало, что Анастасия Васильевна едет в Сибирь по требованию и чуть ли не по принуждению матери. Все это Бенкендорф изложил в докладе царю и получил высочайшую резолюцию «Отклонить под благовидным предлогом».Не ведая об этом, Анастасия Васильевна готовится к отъезду, пристраивает сыновей, ведет радостную переписку с мужем о будущей встрече. Через некоторое время она снова пишет прошение государю, но получает решительный отказ (как с этого времени и все другие жены или невесты ссыльных). «В бумаге, полученной наконец А. В. Якушкиной от Бенкендорфа, ей было указано, что, поскольку она своевременно (то есть четыре года назад.
После 1832 года Анастасия Васильевна прожила еще 14 лет, так и не дождавшись возвращения мужа из Сибири и никогда больше не увидевшись с ним.
Дневник, о котором идет речь, как и журнал А. Керн, можно назвать эпистолярным дневником, и он представляется одновременно тайным и открытым.
С одной стороны — это адресованный текст, рассчитанный на чтение мужем и непосредственно к нему обращенный, дневник-письмо. С другой — это текст секретный, который она пишет втайне от всех и даже (а может быть, и прежде всего) от матери.
Я пишу тебе этот дневник, когда никого нет, я не хочу, чтобы это видели посторонние (140).
…иногда я обманываю маменьку и говорю ей, что я что-то переписываю, чтобы не знала, что я пишу тебе (142).
Маменька возвращается, я бросаю перо (143).
Хотя, как утверждают все комментаторы, между Н. Н. Шереметьевой и ее дочерью существовало взаимопонимание, но этот дневник она хочет вывести из-под материнского контроля; более того, заметна своего рода ревность к матери, которую связывало с Якушкиным дружеское чувство.
Маменька знает тебя, может быть, лучше, чем я; что касается любви к тебе — я могу с ней поспорить, но она знает тебя совсем по-другому, и мне не по душе то, как она тебя понимает (140).
Наряду с тайными посланиями Анастасия Васильевна пишет и обычные письма: «я писала тебе сегодня почтой; я пишу тебе каждую неделю, не знаю, получаешь ли ты все мои письма» (148). Но в этих случаях она «писала, зная, что их будет сначала прочитывать мать, которая дописывала вторую половину листа, а затем и совершенно посторонние лица» [257]
.Эпистолярный дневник оказывается единственным местом, где Анастасия может выразить свои чувства и мысли неподконтрольно, без
Впрочем, и это