Разговоры за чайным столом и другие рассказы

— Заприте бульдога в комнату, по возможности пустую, и останьтесь там сами, — продолжал приятель.

— Ну, а потом? — полюбопытствовал заинтересованный дядя.

— Поместите его в самой середине комнаты, опуститесь перед ним на четвереньки и старайтесь привести его в раздражение…

— Но…

— Да, именно сначала в раздражение, а затем понемногу доведите его до состояния бешенства…

— Гм… — задумчиво произнес дядя. — Ну, а дальше?

— Ну, он, разумеется, бросится на вас… — хладнокровно пояснял его приятель.

— Спасибо! — вскричал дядя. — Но ведь это…

— Это и будет самым удобным моментом, чтобы воздействовать на него в желательном смысле, — договорил его собеседник. — Он непременно будет стараться схватить вас за горло, а вы должны не допускать его до этого и успеть вовремя ударить по носу, да посильнее, так чтобы он упал.

— Хорошо, я начинаю понимать вашу мысль…

— Очень рад, мой друг… Понятно, пес тотчас же вскочит и снова набросится на вас. Но вы повторите прежний маневр. Эта игра должна продолжаться до тех пор, пока бульдог не выбьется из сил. Тогда он окажется кротким, как овечка, и вы будете иметь полную возможность внушить ему какие угодно правила поведения. Говорю это по собственному опыту, — заключил приятель.

— Та-ак… А других способов… более удобных для перевоспитания бульдогов разве нет? — спросил дядя.

— Может быть, и есть, но я не знаю их, — сознался его приятель. — Во всяком случае, этот способ меня лично всегда приводил к самым блестящим результатам, почему я так убедительно и рекомендую вам его.

— Не смею сомневаться, — сухо проговорил дядя. — Но раз вы так хорошо освоились с этим приемом, то отчего бы вам во имя нашей многолетней дружбы не помочь мне в этом деле?.. Мы можем предоставить в ваше распоряжение отдельную комнату, где никто не стал бы вам мешать.

Приятель сильно смутился и поспешил проститься с дядей, заявив, что сейчас ему некогда заняться перевоспитанием собаки, но что на днях он непременно явится и займется этим делом. Дядя, конечно, так и не дождался своего приятеля, и их дружбе с тех пор наступил конец.

Мясник, с которым дядя также посоветовался, нашел, что метод дядиного приятеля не совсем удобный и слишком рискованный, и предложил другой, но его мнению, более рациональный.

— Возьмите подлиннее цепь, — советовал мясник, — приладьте ее покрепче к ошейнику собаки и отправляйтесь с ней каждый вечер на дальнюю прогулку куда-нибудь за город. Но ни на минутку не спускайте собаки с цепи, даже на просторе; пусть она все время идет возле вас на цепи. Проделайте это месяца два подряд, и тогда, ручаюсь вам, ваш бульдог будет шелковый. Как только он начнет рваться с цепи, вы его притяните поближе к себе. Ему это сначала будет очень неприятно, но с течением времени, когда он убедится, что все его протесты бесполезны, в особенности, если вы по временам хорошенько вытянете его плеткой, то он поневоле переломит себя, лишится своей воли и покорится вашей.

— Да, это очень может быть, — заметил дядя. — Но мне кажется, что ваш способ скорее подействует на самого меня, нежели на моего бульдога. Ведь если я, в свои пятьдесят шесть лет и при своей солидности, должен буду каждый день делать длинные прогулки, то через месяц от меня останется одна тень… Нет, это будет не совсем удобно… Впрочем, благодарю вас за совет. Пожалуй, я последую ему. Быть может, это и мне принесет пользу, — добавил он после некоторого раздумья.

По своей добросовестности, которою он смело мог поспорить со своим бульдогом, дядя каждый вечер стал выходить с псом на двухчасовую прогулку. И, несмотря на то что бульдог все время был на цепи и дядя умерял его порывы к свободе, пес возвращался домой еще более свежим, резвым и предприимчивым, чем уходил, а дядя едва держался на ногах от усталости, пыхтел как паровоз, весь обливался потом и требовал себе скорее бренди с закуской.

Из отрывистых слов дяди, произносимых им в промежутках между двумя рюмками с подлежащею закускою, выяснилось, что он никакими силами не мог удержать своего хвостатого спутника от порывов нестись по полю в погоне за коровами, телятами, лошадьми, барашками и прочими «иноплеменниками». Боясь упустить его, если ослабить цепь, или задушить, если чересчур натянуть ее, дядя сам должен был бегать вместе с ним.

К концу второй недели такого усиленного движения дядя потерял в весе фунтов двадцать и заметно посвежел.