Разгром Японии и самурайская угроза

Японские военные появились на Камчатке в самом конце войны. В 20-х числах мая четыре японские шхуны высадили у села Я вино, жители которого ушли в горы, десантный отряд из 150 человек под командованием лейтенанта Гундзи с одним полевым орудием. Водрузив в Явино японский флаг, десантники стали грабить село. Прибывшие дружины (всего 88 человек) прапорщика Жабы и унтер-офицера Сотникова обратили японцев в бегство, в море. Лейтенант Гундзи попал в плен.

Японцы высадили десант и в Петропавловске-Камчатском. Но город был пуст: жители покинули его. Японская эскадра совершила несколько рейдов вдоль берегов Камчатки, в Охотском море и Татарском проливе. На берег высаживались небольшие десанты, которые сжигали прибрежные населенные пункты и военные посты.

Весной 1905 года военный потенциал Страны восходящего солнца оказался на исходе. Один из виднейших японских дипломатов того времени виконт Кикидзиро Исии оставил мемуары под названием «Дипломатические комментарии». В них он описывает состояние Страны восходящего солнца и ее правящих кругов, высшего командования в конце Русско-японской войны:

«Побежденная на суше и на море Россия в глубине души считала, что против Японии, управляемой Мудрым монархом, населенной миллионами бесподобных патриотов и морально поддерживаемой симпатиями Англии и Америки, невозможно было устоять.

А Япония думала, что она больше не могла продолжать борьбу против России, против этой огромной массы, недоступной для ударов и снова поднимавшейся после частых и крупных поражений. Дальнейшие операции против России теперь казались напрасным трудом. Японские запасы военных материалов приходили к концу. Ее финансы были в тяжелом положении. Даже руководители ее армии в Маньчжурии боялись, что если она слишком увлечется, то может быть разгромлена и потеряет все преимущества, полученные в результате дорого стоивших побед.

Обе стороны чрезвычайно сильно преувеличивали свои действительные силы и средства, и каждая из них была очень плохо осведомлена о положении другой. Никакой шпионаж и никакая разведка не могли бросить свет на действительное положение вещей.

В отличие от слепого, который не боится ползающих змей, ибо он их не видит, политические деятели, ответственные за судьбы всей страны, не могут долго чувствовать себя хорошо в потемках. Темнота приводит к беспокойству, а беспокойство приводит к страху. Хороший капитан останавливает свой корабль во время густого тумана, а хороший полководец задерживает свою армию, когда он не знает расположения сил противника. Эта обоюдная боязнь и заставляет воюющие страны искать мира…»

В Токио понимали необходимость скорого прекращения Русско-японской войны. За это настойчиво выступали начальник штаба Маньчжурской армии генерал Кодама и морской министр адмирал Ямамото. Они были из тех людей в правящем кругу, которые не считали, что императорская армия может «дойти до озера Байкал или, по крайней мере, занять Харбин». Еще в самый разгар Мукденского сражения, 9 марта, японский военный министр по поручению своего правительства, вынужденного искать мира, обратился за посредничеством к послу США. Посол незамедлительно донес об этом в Вашингтон президенту Теодору Рузвельту.

Обращение японского правительства о посредничестве к Теодору Рузвельту было не случайным. Американский президент не скрывал в вооруженном конфликте России и Японии симпатий к последней. Так, в письме английскому дипломату Сесилю Спринг-Райсу от 24 июля 1905 года Рузвельт сообщал: