Разгром конвоя PQ-17

Наступил День независимости 4 июля. В Лондоне этот день был светлым и солнечным, в Арктике — туманным, безветренным и холодным. Температура была минус три градуса, а конвой продолжал идти на север. Потрепанные ветром полосатые флаги со звездами на американских торговых судах спустили и подняли вместо них новые. С мостика английского крейсера «Норфолк» сигнальным прожектором передавали на американский крейсер «Уичита» поздравления по случаю Дня независимости: «Желаем вам в этот день большого счастья. Соединенные Штаты — единственная страна с известным днем рождения».

Командир «Уичиты» капитан 1 ранга Хилл ответил: «Благодарю за поздравления. Полагаю, что Англии следовало бы праздновать День матери».

С флагманского корабля «Лондон» контр-адмирал Гамильтон передал на американские крейсера и эсминцы более формальное поздравление: «В день вашего великого праздника, казалось бы, несправедливо заставлять вас находиться на боевых постах, но даже в такой день свободу мореплавания можно истолковывать двояко. Вы оказываете нам большую честь тем, что находитесь с нами, и я желаю вам больших успехов в борьбе с противником».

Это было типичное для королевского флота приветствие, но в нем чувствовалась мрачная уверенность, что в этот день кораблям, возможно, придется помериться силами с немецким линейным флотом. Лояльно настроенный капитан 1 ранга Хилл ответил:

«Для нас высокая честь быть сегодня здесь вместе с вами и отстаивать идеалы, которые воплощает День независимости. Мы счастливы, что являемся частью сил под Вашим командованием. Празднование Дня независимости, — напомнил он Гамильтону, — всегда сопровождается большим фейерверком. Я верю, что Вы не лишите нас такового…»

ГЛАВА 4 РЕШЕНИЯ И НЕСЧАСТЬЕ (Суббота 4 июля—воскресенье 5 июля)

Задачей первостепенной важности для немецкого командования было теперь установить, каковы намерения противника, ибо только после этого линейный флот можно было выслать в море. В радиограмме начальнику штаба 5-й воздушной армии, направленной вечером 3 июля, генерал-адмирал Карле сформулировал требования ВМС к ВВС следующим образом: если поиски линейных сил противника в течение ночи останутся безрезультатными, он просит командование ВВС дать ему в 05.00 и в 09.00 4 июля «авторитетные заверения» в том, что в обследованных разведывательной авиацией районах кораблей противника нет. Однако к середине утра 4 июля ВВС не только не обнаружили ничего нового, но и потеряли конвой PQ.17. От них не поступило никаких данных ни о подозреваемых линейных силах противника, ни об, очевидно, сопровождающих конвой крейсерских силах, то есть об эскадре контр-адмирала Гамильтона. Волей-неволей немецкому линейному флоту пришлось остаться на якорной стоянке в Альтен-фьорде.

Немецкие разведывательные самолеты снова обнаружили конвой лишь незадолго до 07.30 4 июля. Конвой, по донесению летчиков, следовал на восток «в пяти колоннах, по семь судов в каждой». Летчики сообщили также, что суда конвоя окружены плотной завесой кораблей охранения, и, кроме того, к своему удивлению, обнаружили в конвое «двухпалубный гидросамолет». Это был тот самый «волрас», который в полночь пришлось взять на буксир одному из траулеров. Если линейный флот не намеревается атаковать конвой, то, как представлялось адмиралу Шмундту (он еще не получил сообщения об обнаружении конвоя самолетом), было весьма важно, чтобы его лодки использовали создавшееся положение наилучшим образом. J3 11.20 он радировал из Нарвика всем подводным лодкам арктической волчьей стаи: «Никаких наших кораблей в операционной зоне нет. Местонахождение соединения тяжелых сил противника в настоящее время неизвестно; как только они появятся — это цель номер один для подводных лодок. Подводным лодкам, имеющим контакт с конвоем, продолжать следить за ним».

Крейсерские силы Гамильтона входили теперь в опасную зону. Он вел свои корабли по-прежнему в соответствии с указаниями адмиралтейства, полученными неделю назад: оставаться на позиции ближнего прикрытия конвоя до меридиана 25° в. д., а затем повернуть обратно. Очень скоро меридиан этот будет пересечен. Через двадцать минут после того, как Шмундт радировал своим лодкам о том, что цель номер один — тяжелые корабли противника, Гамильтон решил, что настало время, когда он должен полностью показать свои силы противнику: он снова изменил курс на сближение с конвоем, а через час над крейсерами уже летал немецкий разведывательный самолет.