Разгром советской державы. От "оттепели" до "перестройки"

Сейчас о КГБ СССР говорят как о покойнике — либо хорошо, либо ничего. На самом же деле он заслуживает и противоположной оценки. Казалось бы, проиграв, КГБ выиграл. Проиграв в мелочи: «Подумаешь, страну развалили и растаскивают», лагерь «чекистов» выиграл во всем другом. Они по-прежнему в тени ровно настолько, насколько им это необходимо, они при деньгах — им хорошо платят за их специфические возможности; они при власти. «Операция по внедрению на вершину государственной власти завершена», докладывают Г.А. Алиев — Президент Азербайджана (до 2004 г.); A.M. Кажегельдин — премьер-министр Казахстана; В.В. Путин — Президент РФ (с 2000 г.). Поэтому и заблуждаться в оценке роли КГБ СССР в «перестройке» сегодня, — когда союзные республики возглавляют бывшие полковники и генералы, — особенно опасно.

Причин неспособности КГБ выполнить свою функцию по «защите конституционного строя» было несколько. Во-первых, Комитет оказался под пристальным вниманием и под воздействием разложения. Во-вторых, если обыватели смотрят на КГБ не аналитически (как минимум!), а как на единую цельную организацию, в которой все члены одинаковы (в смысле целей и задач), то конспираторы и заговорщики, которые сами по себе уже поставлены в специфические, но обратные условия, смотрят на КГБ диалектически и дифференциально как на меняющееся тело, в котором работают люди с разными установками.

Служба в «органах» многим давала возможность быть одними из самых информированных людей в обществе, но эти качества использовались не всегда на благо Родины. С работой по вскрытию и пресечению деятельности вражеской агентуры контрразведчики, я считаю, в целом справлялись (тому есть свои объективные и субъективные причины), но это так и не спасло нас от Большого Краха. То, что в действительности творилось «наверху», оставалось за семью печатями для самых информированных гэбистов.

Комитетчики хорошо знали фактуру именно порученного профиля, но не всегда владели, а на периферии в особенности, информацией вообще, тем более что специальной работе с информацией их никто не учил. Поэтому у них оказался понижен порог системного осмысления сложных явлений в социальной сфере и подлинно диалектические методы в работе не применялись. Нет сомнения, в массе своей оперативные работники знают, как ликвидировать противодействие оперативно-розыскной и контрразведывательной работе или следствию. Но как это сделать, когда противодействие осуществляется сверху, причем не от непосредственного начальника, а с Самого Верха?

Повышенный интерес к архивам и любым знаниям на стороне руководством не поощрялся: гэбисты и без того знали лишнее, и начальство не стремилось развивать их уровень информированности, мало ли как это будет использовано. «Формы и методы работы КГБ являются секретами лишь для советских граждан. Все наши «секреты» известны каждому сотруднику любой иностранной спецслужбы и всем другим иностранцам, интересующимся положением дел в СССР и просто внимательно читающим газеты. Порой им известно гораздо больше конкретных фактов, чем сотрудникам КГБ» [33. С. 30]. Даже главное «хранилище мысли» — оперативная библиотека центрального аппарата КГБ, как утверждают допущенные, была «невообразимо убогой!» [65. С. 155]. Что касается формирования установочно-нормотворческой базы, то и она не была идеальной. Если ЦРУ США, например, претерпело в этом плане несколько крупных реорганизаций, руководствуясь обновляемым законотворчеством и многочисленными корректирующими замечаниями от сенаторов и конгрессменов, что явно пошло ему на пользу, то КГБ СССР на протяжении практически всего своего существования руководствовался только Положением о КГБ от 9 января 1959 г. вплоть до 16 мая 1991 г., пока не вышел соответствующий Закон. (Положение о КГБ СССР имело высший гриф секретности — «Совершенно секретно. Особой важности». Ознакомиться с его текстом можно в [7.25. С. 693–698].