Разгром

Отбирали тех, кому предстояло планы партии претворить в жизнь. Точнее — в смерть.

Предыдущий, XVII съезд именуют Съездом победителей.

А XVIII есть основания назвать Съездом поджигателей.

* * *

19 августа 1939 года Сталин принял решение о начале тайной мобилизации Красной Армии и всей советской экономики. Это решение означало неизбежную войну в Европе. Это решение означало, что Сталин подписал смертный приговор всем окружающим странам.

О том, что происходит за стенами Кремля, знать никто не мог. Но в этот день великая русская поэтесса Анна Ахматова написала одно из самых страшных своих стихотворений. Оно называлось «К СМЕРТИ». Под стихотворением она поставила дату: 19 августа 1939 года.

Смертный приговор Европе был Сталиным вынесен, но привести его в исполнение не получилось. Через 52 года, 19 августа 1991 года, кремлёвские вожди, уподобившись Гитлеру, бросили свои танки на захват Москвы. Не сумев задавить танками весь мир, они были вынуждены их повернуть против собственного народа, чтобы сохранить свою власть.

Но и это у них не получилось.

Глава 18 Так где же планы?

Был ли в нашем мобплане 1941 года такой, сугубо оборонительный, вариант? Сомневаюсь. Если судить по воспоминаниям высшего военного руководства, то такого варианта не было. И слова Г. Жукова о том, что «как будто делалось всё зависящее от нас, чтобы встретить максимально подготовленными надвигающуюся военную угрозу», сомнений не ликвидируют.

Генерал-майор Ю. Солнышков.

«Россия». 1993. № 26

1

Коль скоро речь зашла о 186-й стрелковой дивизии, то давайте проследим её дальнейшую историю. В судьбе этой дивизии, как в осколке разбитого зеркала, отразилась печальная участь всего Второго стратегического эшелона Красной Армии, т. е. семи армий, которые накануне войны Сталин тайно выдвигал к западным границам из Забайкалья, Сибири, Урала, Поволжья, с Северного Кавказа и других районов Советского Союза.

Если мы обратимся к мемуарам увешанных орденами, увенчанных лаврами победы прославленных полководцев, которые, сохранив верность антинародному режиму, завершили войну на высоких командных должностях, то причины разгрома каждой дивизии, корпуса, армии, всего Второго стратегического эшелона станут совершенно ясны. Но разнообразия ради давайте окинем взглядом начало боевого пути 186-й стрелковой дивизии с диаметрально противоположной точки зрения.

Пусть хоть один раз нашим свидетелем будет не кадровый военный, но призванный из запаса гражданский человек.

Не генерал, но младший лейтенант.

Пусть о начале войны расскажет тот, кто завершил её не победителем, но зэком в норильских никелевых рудниках.

Этот свидетель — Л. А. Самутин. Свои воспоминания он писал в конце 1970-х годов без всякой надежды когда-либо их опубликовать. Оттого что мемуары свои он никак не озаглавил, в 2002 году, через много лет после смерти автора, питерское издательство «Чёрное и белое» выпустило их под названием

«Я был власовцем…».

В Русскую Освободительную Армию (РОА) под трёхцветный русский флаг Самутин попал не случайно. Власть кремлёвских оккупантов он считал властью бандитской и преступной. Выбор его был осознанным. Глубоко осознанным. Но сначала были служба в Красной Армии и германский плен.

В своих воспоминаниях Самутин не задаёт вопросов и не делает никаких выводов. Он просто рассказывает о том, что сам пережил.

В конце книги — недописанная автобиография, история жизни только до 1940 года. Книга обрывается так:

«Первые признаки приближающейся грозы: трёхмесячные курсы после окончания ещё продолжены на неопределённый срок. Присвоение командирского звания — младший лейтенант. На выпускном собрании курсантов в напутственном выступлении комиссара курсов, старого полкового комиссара, неприкрытый намёк на приближающуюся войну»

(С. 316).

2

Итак, в начале июля 1940 года Л. А. Самутин (возраст — 25, профессия — преподаватель института) был призван на трёхмесячные курсы переподготовки. Его должны были отпустить в конце сентября, но отпустили в начале декабря, присвоив звание младшего лейтенанта. И почти открытым текстом предупредили: не зря мы тут звания раздаём.