Разящая стрела амура

- Здесь все то же самое, что у санитарного, фотография три на четыре. В ателье через дорогу делают поляроид на документы. Подходите с фотографией, все оформлю.

- Спасибо, - пробормотала потомственная ведьма.

- Если еще что-нибудь возьмете, могу все за стошку отдать, - предложил услужливый продавец.

- А удостоверения почетного ликвидатора, или чернобыльца есть?

- Щас нету, но они уже отходят, - махнул рукой торговец, - возьмите лучше "почетного спасателя России", корка в натуре отпад, к ней даже значок прилагается.

- Вы что, любой документ можете состряпать? - поразилась Ариадна Парисовна.

- Ага, - кивнул развязный парень в бейсболке и круглых черных очках, хоть "инвалида 1812 года".

- Давай инвалида 1812 года, - улыбнулась ведьма.

- Какой группы? - на лице торговца ни тени иронии.

- Первой, - Ариадна Парисовна заморгала глазами, в надежде, что происходящее ей снится.

- Зачем первой? - удивился продавец. - Берите лучше третью! С правом работы, а льготы те же!

- Ладно, давай третью, - согласилась потомственная ведьма.

- Значит, приносите мне сейчас три фотографии и стольник, о'кей? парень внимательно посмотрел на предприимчивую старушенцию поверх очков.

- О'кей, - кивнула госпожа Эйфор-Коровина и побежала в фотоателье.

- Бодренькая бабуся, - уважительно протянул продавец вслед потомственной ведьме, приподняв очки.

- Вот так, и никакой магии не надо, - проворчала госпожа Эйфор-Коровина, отойдя чуть подальше.

Через двадцать минут она вернулась с блоком из четырех фотографий. Парень ловко вырезал три ровненьких портретика нужного размера, приклеил их на корки и вытащил из нижнего ящика мешок с печатями.

- Так, это у нас пожарка, - бормотал он, высовывая кончик языка, - это ветеринарка... Нет, ветеринарка нам сейчас не нужна.

О! Вот это вещь, печать прокуратуры! Но мы ее только для розыгрышей пользуем, всерьез опасно. Там люди с юмором, конечно, но до известных пределов. Куда же санитарка завалилась? А, вот! Что еще нужно? Так-так...

Что еще? А, ВТЭК! Вот он, любимый... Фотографию лишнюю возьмите, может, потом еще что надумаете. Или в библиотеку записаться вдруг захочется... Ха-ха!

Вытащив три нужные печати, продавец аккуратно разложил корочки перед собой, проверил, хорошо ли держаться фотографии.

- Паспорт с собой есть? - спросил он по-деловому, вытаскивая из кармана спортивных штанов перьевой "Паркер".

- Есть, - потомственная ведьма протянула торговцу документ.

- Т-а-а-к, - молодой человек открыл "ксиву", сдвинул кепку на затылок, закусил кончик языка и медленно, правильным каллиграфическим почерком, черными чернилами вписал все, что нужно, во все три документа.

У Ариадны Парисовны глаза на лоб лезли, когда она смотрела, как загорелая, крепкая рука выводит красивыми круглыми буквами:

"Ариадна Парисовна Эйфор-Коровина.., инвалид войны 1812 года... III группа.., выдано 19.08.2002 г.". Затем умелец ловко поставил нужные печати на каждый документ, так, чтобы цветной кружок попадал на угол фотографии.

- Готово, - сообщил молодой человек. - Щас посохнет децл...

- Отпад, - только и смогла выговорить Ариадна Парисовна, вытаскивая из кошелька зелененький стольник.

Продавец профессионально протянул между пальцев надпись "The United States of America", пошкрябал щеку Франклина, проверил наличие его водяного портрета и защитной полоски, затем удовлетворенно кивнул.

- Еще что надумаете, приходите, - дружелюбно предложил он потомственной ведьме. - Постоянным клиентам - скидка.

- Обязательно, - улыбнулась та, сгребла в сумку все свои три корки и направилась к машине. - Вот сервис! Раньше, блин, за какой-нибудь справкой в жилконтору неделю надо было ходить! А теперь... Красота!

Осталось только осуществить задуманный план.

***

Вера Николаевна вышла на проспект, к универмагу, где обычно стоят протестующие. Пройдя вдоль длинного ряда граждан, мадам Савина увидела, что все они с плакатами. Надписи самые разнообразные: "Нет расширению НАТО!", "Долой антинародный режим!", "Россия для русских!", "Янки гоу хоум!", "Мерседесы - буржуям, трамвай - народу!", "Свободу Милошевичу!", "Руки прочь от Хусейна!" и так далее.

- Понятно, - кивнула Вера Николаевна.

Вытащила из портфеля ручку и написала на оборотной стороне "Романсов" Чайковского: "Нет распространению порнографии и пропаганде гомосексуализма!". С этим "плакатом" мадам Савина встала в самый конец цепочки протестующих, держа "Романсы" перед собой, на уровне груди. Соседняя старушка заинтересовалась лозунгом, наклонилась, прочитала, потом подняла на Веру Николаевну удивленно-возмущенные глаза.

- Ты чего, милая, день перепутала? - спросила она у мадам Савиной.

Проходивший мимо мужчина, окинул сочувственным взглядом Веру Николаевну, и бросил в ее раскрытый портфель пятьдесят копеек.

- Что? - мадам Савина протянула руку вслед неизвестному жертвователю, но он уже скрылся в толпе, тогда она повернулась к тетке. - Что вы говорите?

- День, говорю, ты перепутала! - повторила та.

- В смысле? - наморщила брови Вера Николаевна.