Разящий клинок

Красный Рыцарь в окружении офицеров стоял у походного стола. Снаружи лютовал мороз, в горах еще царствовала зима, но внутри было сносно благодаря присутствию пятнадцати человек и пяти жаровен. Император сидел во главе стола на массивном дубовом стуле, который Уилфул Убийца реквизировал у самого зажиточного местного крестьянина. Граф Зак опустился рядом на колени и кормил его курятиной, Харальд Деркенсан возвышался за императором справа с топором на плече, а сэр Георгий обосновался слева. Сэр Гэвин и сэр Майкл обретались подле своего капитана; сэр Йоханнес и сэр Милус сидели на стульях, а сэр Бесканон стоял с госпожой Элисон. Гельфред маячил за другим концом стола, держа легкий шлем под мышкой и жарко перешептываясь с отцом Арно.

– Теперь вы понимаете, зачем важным господам нужны большие палатки, – сказал Красный Рыцарь.

Пролетели вымученные смешки, а лица морейцев приняли страдальческое выражение.

– Джентльмены, стараниями благородного Гельфреда, а также графа Зака с его людьми мы установили местонахождение врага. У них сильный отряд в Эрмионе, а основное войско стоит в тридцати лигах к северу, сосредоточившись у Немеи. – Его длинный палец поочередно указал на города. Красный Рыцарь улыбнулся. – К сожалению, силы бывшего герцога значительно превосходят наши, ибо в конце зимы он совершил настоящее чудо мобилизации.

Сэр Йоханнес чуть качнул головой.

– С другой стороны, – продолжил Красный Рыцарь, – теперь у нас есть император собственной персоной.

Все поклонились. Морейцы опустились на колено.

Император доброжелательно улыбнулся.

– Благодарю вас всех за мое спасение, – сказал он. – Я встал бы перед вами на колени, если бы ноги слушались. При возможности я бы расцеловал руки всем мужчинам и женщинам в лагере. – На его глаза навернулись слезы. – Но я понимаю, что для вас это чересчур. Поэтому разрешите сказать, что ваша помощь есть Божий промысел, и с Божьей поддержкой я не вижу, почему бы нашему сражению не обернуться победой.

Красный Рыцарь дрогнул лицом.

«Бог на твоей стороне, Габриэль».

Гармодий в его голове хохотал, и боль нарастала, грозя перейти в настоящий приступ. Правда заключалась в том, что часы, проведенные без Гармодия, показали Красному Рыцарю, что от гостя все-таки придется избавиться. Его взгляд невольно скользнул по Моргану Мортирмиру, который стоял позади госпожи Элисон.

«Оставь меня, пожалуйста, в покое, Гармодий».

«О, мы стали нежными? – развеселился тот. – Я занимаюсь большим и важным делом. Мне очень хочется показать тебе, что я сооружаю…»

«Заткнись, твою мать».

Красный Рыцарь сосредоточился на окружающем и осознал, что все глядят на него. Он заставил себя кивнуть, соглашаясь, и сдержать гнев и раздражение из-за слов императора. От злости прок небольшой.

Однако ему становилось все труднее держаться рыцарственно, когда виски лязгали, словно разболтанные наплечники, а гость продолжал отпускать реплики, которые, видимо, находил остроумными.

Он слишком ослаб после ранений, полученных в Рождество. Левая рука болела на холоде, а холодно было всегда.

Все это пронеслось в голове за долю секунды.

– У меня, как обычно, есть план, – проговорил он беззаботно.

Древняя цитадель Немеи высилась над равнинами и смотрела на мелкую бухту у берегов южного города Эрмион. Горы за Эрмионом еще были покрыты снегом, но здесь, на побережье, установились теплые дни и расцвели цветы.

Андроник сидел, захватив подбородок в горсть, и обдумывал виды на будущее. Его сын и магистр только что перешли через главный городской мост.

Андроник, бывалый воин, уже по посадке конников, ехавших за сыном, понял, что они потерпели поражение, а император свободен. Андроник вздохнул. Он взболтал вино в золотом кубке. Затем мрачно улыбнулся бывшему главному камергеру.

– Милорд? – встрепенулся тот.

Андроник не без веселья отметил, что поражение не отразилось на его угодливости. Он осторожно пригубил вино.

– Держу пари, что мы потеряли императора.

Главный камергер заметно вздрогнул.

– Я думаю, пора отправить в город гонца и начать переговоры, – продолжал Андроник.

Главный камергер понял, что для него это смертный приговор. Андроник приходился императору кузеном. Ему вернут угодья и ограничатся тем, что пожурят. Но кому-то придется стать козлом отпущения. Глаза камергера наполнились страхом.

Андроник сделал еще один выверенный глоток и уставился на заснеженные холмы.

– В Этруссии, пожалуй, красиво, – заметил он.

Он еще не допил вино, когда доложили о прибытии его сына. Тот вошел, сияя золотыми доспехами.

И упал на колено.

– Его не было, – сказал Деметрий.

Следом за ним вошел магистр Аэскепилес. Он выглядел хуже обычного – бледный, с темными мешками под глазами.

Андроник редко любил сына столь сильно, как в этот миг. Он простер руку.

– Знаю.

Глаза Деметрия сверкали.

– Послушай, отец. Мы должны провозгласить императором тебя. Сегодня. Сейчас. Объявить, что настоящий мертв. И…

– Нет, – улыбнулся Андроник.

Деметрий замотал головой: