Разящий клинок

Нахмурившись, Шанди поискал пометку Ило, после чего развернул свиток и пробежал глазами начало текста. Ампили ждал с нетерпением и обрадовался, увидев изумление принца. В деле графа Вастокского высылка была мягким наказанием. Совершенно явный случай из рук вон скверного обращения с подчиненными, со множеством щекотливых деталей; Эмшандар собирался замять скандал. Ило советовался с Ампили насчет добросовестности следствия – очень основательный молодой человек этот Ило.

– Еще один, сир! – Шанди протянул свиток.

Запавшие глаза приоткрылись. Старик проснулся. Трясущейся рукой со вздутыми синими венами он принял документ и передал его на другую сторону – легионеру, ставившему печати. Готово.

Все было вполне законно.

Из корзины документы шли в руки центуриону, от него – принцу, от принца – старику в кровати, а потом – легионному писцу. К тому моменту, как печать высыхала, они вновь оказывались в корзине. Император утверждал еще один закон, эдикт, приказ или что-то другое. Все в рамках законности.

– Отзыв в столицу проконсула Ионфо.

– Сир?

Другое дело. Ампили и Акопуло в один голос прочили умницу Ионфо в консулы на будущий год, и Шанди тоже одобрял их выбор. Пришло время ввести в правительство несколько своих людей. Император, должно быть, не заметил их волнения; он просто передал документ для скрепления печатью.

Ампили присел на краешек постели, в ногах, вместе с Акопуло и маршалом Итхи. Перед ними также стоял стол, заваленный бумагами. Когда у Шанди возникали какие-то сомнения по поводу того или иного документа, этим занимались его советники. Так жила Империя сейчас, в последние дни Эмшандара IV. Так ею управляли. Когда-нибудь люди обо всем узнают из мемуаров Ампили.

Со времени возвращения принца в Хаб прошло уже шесть недель – он вернулся как раз вовремя, чтобы предотвратить окончательное падение государственности, – шесть недель с тех пор, как Ампили увидел тот невероятный, невозможный образ в бассейне-прорицателе… и солгал, чтобы не рассказывать о нем.

Огромная куча запущенных бумаг потихоньку таяла, и Ило как-то даже заявил, что ничего срочного в ней уже не осталось. Постоянное поступление новых документов оставляло мало времени на неспешный разбор старых, но стопки все равно становились тоньше. Когда Ампили думал, что стало бы, не будь с ними этого юного распутника или не приди Ило в голову запрячь преторианских выскочек в разборку бумаг, его начинали преследовать ночные кошмары. Разумеемся, несчастные жертвы обстоятельств едва не устроили мятеж – ходил даже шепот о попытке самоубийства, – но принц настаивал. И его побуждения тоже можно понять… Говорят, преторианцы работали целыми днями и вдобавок ночами – в жуткой спешке, только бы управиться с работой и избавиться от своего «позора». Ило уже даровал одному из них свободу – чтобы подхлестнуть остальных. Гражданские чиновники могли бы работать над этой кучей всю свою жизнь.

И еще, под началом у Ило останется сам центурион – и сандалия его так и не дождется поцелуя! Странные слухи… Ампили просто не мог придумать способа подтвердить или опровергнуть его. На самом деле он плохо представлял себе, кто мог его пустить – кроме, быть может, самого Ило.

– Хартия привилегий вольному городу Гарпу, – молвил центурион с хорошо вышколенной невозмутимостью.

Шанди даже не стал просматривать ее. Без всяких сомнений, кто-то хорошо заплатил за эту бумажку… Хотя заплати они на пару крон больше, их расчудесный город назывался бы и получше.

– Еще одна, сир!

– Нет!.. Устал. Хватит… – Высохшее, обтянутое кожей лицо на подушке не открыло глаз, но упрямо сжало сморщенные губы.

Нахмурившись, Шанди взглянул на богато украшенные часы работы дварфов, стоявшие на каминной полке.

– Мы устроим перерыв и потом вернемся к работе. Четверть часа, господа.

Преторианцы выскользнули за дверь; центурион – с пустой корзиной в руках, два гвардейца – с полными. Шанди встал, потянулся и отошел к кофейнику. Остальные тоже поднялись со своих мест и, чуть пошатываясь, последовали за ним.